— Жонкин его прозвание, — сказал Маркел.
— Жонкин? — удивился Никифор. — Нет там никакого Жонкина. — Подумал и спросил: — А может, Жонкинсон?
— Может, и Жонкинсон, — сказал Маркел. — Это же не мой должник, а дядин. Дядя велел сыскать и говорил, что Жонкин.
— Да! — только и сказал Никифор, недоверчиво поглядывая на Маркела. После прибавил: — Ладно, только ради Федора. — Потом, еще немного помолчав, сказал: — Так там не один Жонкинсон, а их целых три. Тебе который нужен?
— Жонкинсон-точильщик.
— А, точильщик! Есть такой, — сказал Никифор. — Этот да, этот может. Возьмет и не отдаст. Пьянчуга! Да они там все такие. Вот сколько ты несешь? А это им на один раз. Даже не им, а одному ему. Гентельману сэру Ереми Баусу, как он себя называет. А люди кличут Журавлем. Но какой ловкий чертяка! Царь же сперва хотел его казнить, а он вывернулся, заболтал, и государь его помиловал.
— А за что казнить? — спросил Маркел.
Никифор остановился, внимательно посмотрел на Маркела и сказал:
— Ты откуда к нам свалился? Ты вообще кто такой?!
— Я рославльский, — ответил Маркел. — К дяде приехал, на побывку. А дядя возьми да и помер. А от него остались должники, и один из них — вот этот Жонкин, или Жонкинсон. Он должен дяде два рубля и пять алтын.
— Два рубля! — сердито повторил Никифор. — Только людям головы дурить! Рославльский!
Они пошли дальше. Шли, как отметил Маркел, к Фроловским воротам.
— Жениться царь хотел, вот что! — вдруг начал говорить Никифор, глядя перед собой, на дорогу. — В прошлом году решил. Так и сказал: надоели вы мне все, вот здесь, поперек горла сидите, и ты, Марья, тоже надоела, хоть и молодая ты, а тьфу! Вот, говорил царь, возьму себе жену за морем, в английской земле, тамошнюю королевну, она родит мне королевича, и я посажу его после себя на царство, а Федьку с Митькой долой, оборванцев. И послал сватов. И мы поехали.
— Как это — мы? — переспросил Маркел.
— А так, — ответил Никифор. — Я тоже поехал. Не старшим сватом, конечно, а толмачом. Сватом был Федор Андреевич Писемский, ближний думный государев дворянин, если слыхал про такого. Да что ты слыхал? И что видел? Ты не только за морем, а ты хоть просто море видел? А я в нем чуть не утонул!
Маркел помолчал, потом спросил:
— И вы так вот плыли, плыли и прямо в английскую землю приплыли?
Никифор утвердительно кивнул.
— И как там?
Никифор помолчал, после сказал:
— Нам велено молчать про это. К кресту подводили. Басурмане там живут, вот и не велено смущать народ.
— А! — только и сказал Маркел и усмехнулся.
— Не веришь, что ли? — обиделся Никифор. — Так у своего Федора спроси, и он скажет: Никифор там был! И побожится, если надо.
— И долго ты там был? — спросил Маркел.
— Немало! — сердито ответил Никифор. Но почти сразу усмехнулся и проложил: — Был! Мед, пиво пил. Мед мы с собой привезли, а пиво там свое. Эль называется. Крепкое пиво! А поселили нас в отдельных палатах прямо напротив королевского дворца.
— И ты королеву видел?
— А как же. Наши как только с ней сойдутся, так сразу меня зовут. Они бают, я толкую. Сперва от наших на ихнюю сторону, а после с ихней на нашу.
— И как их королева? Видная? На кого похожа?
— Про это тоже велено молчать, — строго сказал Никифор.
— Ну, а королевна тогда как? — спросил Маркел. — Невеста царская.
Никифор помолчал, после ответил:
— Рыжая она. Щербатая. Но в теле. Только не это главное. А то, что королева говорила, будто эта рыжая — ее родня ближайшая, а когда мы пошли доискивать в других местах, то совсем другое оказалось! Тогда мы возвращаемся сюда и говорим: так, мол, и так, великий государь, эта их Марья Хастикс — никакая не королевнина племянница, а неизвестного родства, может, вообще кабатчица какая. Ох, тут государь страшно разгневался и говорит: «Андрюшка, режь им рацион!» А мог и их самих порезать, между прочим.
— Мог, — сказал Маркел, подумав.
Тут они как раз вышли из улицы и подошли к площади перед Фроловскими воротами. Никифор сразу повернул к калитке и там только сказал: «Открывайте!» — как им сразу стали открывать. Царский толмач, подумал про себя Маркел, еще бы…
Они прошли через калитку и вышли на подъемный мост. Вода под мостом была чернющая, льда нигде видно не было, его еще с ночи покололи.
— Далеко ли нам туда идти? — спросил Маркел.
— Недалеко, — сказал Никифор. — Это здесь, в Зарядье, на Варварке.
На Варварке, подумал Маркел и сразу вспомнил Гридю с его шайкой. Только их еще сегодня не хватало! Подумав так, Маркел невольно осмотрелся. А Никифор продолжал рассказывать:
— Этот Баус — очень вороватый человек. Да англичане, они все такие. Ну вот зачем им было эту рыжую подсовывать? Есть же у них там девицы настоящей королевской крови, и из себя пригожие, я сам видел, вот их бы и сватали. И женился бы тогда царь-государь на ихней такой королевне, нарожала бы она ему сынов один другого краше… Вот чего наши бояре боялись! Потому что царь же дальше что задумывал? Я же это толковал, сам с царского листа считывал! Сперва посадить королевича, а после призвать их бояр, у них бояре «лорды» называются, а еще после… И тут государь вот прямо в одночасье занемог и преставился. С чего это вдруг? Кому он помешал? Или всем сразу, если все молчат?
Тут Никифор и сам замолчал и посмотрел на Маркела.
А Маркел смотрел по сторонам. Никифор усмехнулся и сказал:
— Странный ты какой-то. Не за того ты себя выдаешь. Я как только сегодня вернусь, так сразу пойду к Федору и напрямую спрошу, кого это он мне подсунул.
Маркел открыл рот, чтобы ответить…
И вдруг увидел Гридю! Они тогда как раз проходили мимо рядов. И там, возле стены, стоял Гридя и помахивал правой рукой. Маркел сразу понял, что у Гриди кистень в рукаве. Рядом с Гридей стоял Митя. Да и остальные были рядом. Маркел усмехнулся, кивнул Гриде, подкинул на плече мешок (мешок громко цокнул) и прибавил шагу. Никифор, едва поспевая за ним, зло сказал:
— Допрыгаешься ты у меня! Ох, допрыгаешься… Живо сдам в Земский приказ!
— Га! Сдашь, если успеешь! — сердито ответил Маркел. — Дурень! Глянь через плечо, вон того, в белой овчиной шапке видишь, звероватого? Так это Гридя Весло, он больше крови пролил, чем ты чернил извел. Сейчас они нас на куски порежут! Где твое подворье, далеко еще?
— Здесь, совсем рядом! — быстро сказал Никифор, так же быстро озираясь. — Третьи ворота вон туда. Как только поровняемся, бежим!
Они прибавили шагу. Гридя со своими тоже. Народу на улице было достаточно, не то что ночью, но все равно было гадко. Маркел шел, помахивал мешком, мешок позвякивал. Никифор не выдержал и вырвал у него мешок. Маркел на это только усмехнулся. Теперь Никифор нес мешок, а Маркел шел сбоку налегке. Идти оставалось совсем мало. А те шли сзади, совсем рядом, в каких-то десяти шагах. Захотели бы, сразу догнали. Но они нисколько не спешили, они же, наверное, думали, что уж теперь-то, на свету, Маркел никуда от них не денется и сейчас они с ним посчитаются сразу за все!
