«Если сейчас из развалины вылезет старичок – сам начну смеяться», – решил Сева.
Его накрыло эйфорией – головой, видно, стукнулся сильно.
Однако из разбитого авто-дедушки выбрался совсем молодой парень. Руки ходуном ходят, глаза дикие. Голову в плечи втянул, на Акимова смотрит с ужасом неприкрытым.
На сервисе слесари – столь же юные парни – называли Севин пятнадцатилетний «Мерседес» хламом. Но водителю «копейки» с нестоличными номерами, похоже, казалось, что попал он на многие, многие миллионы.
– Дяденька, – трясущимися губами выдавил парень, – простите!
Глаза у него косили. И алкоголем несло – за версту.
Сева улыбнулся парню (эйфория не отпускала):
– Ты, придурок, хоть сам понимаешь, что натворил?
А тот перед ним на колени бухается, руки заламывает:
– Дяденька! Только папе не говорите!!!
Тут Акимов не удержался, стал хохотать:
– А мамке можно?
– А мамке по фигу, – поморщился парень.
И к Севиной руке тянется, пытается поцеловать.
Тот брезгливо отстранился. Велел:
– Все, прекращай цирк. Я в ГАИ звоню.
Думал, мальчишка обрадуется, что не битой по башке и квартиру у него отбирать не будут, – а тот в слезы! И ревет по-настоящему, все лицо сразу мокрое, голова дергается.
– Дяденька! Но они ведь папке сообщат первым делом! А что я ему скажу-уууу?! Машина-то его! А я пьяныыый!
Тут Севино веселье наконец иссякло – вместо него головная боль навалилась.
Обернулся на свой «Мерседес» – бампером, конечно, не обошлось, весь задок всмятку.
И рявкнул:
– ОСАГО есть у тебя, дебил?
– Батька брал вроде… в ларьке у ГАИ, – неуверенно отозвался парень. – Но я туда не вписан. И права у меня хотели за пьянку отобрать. Папка еле отмазал. Теперь, сто пудов, уроет.
К Севе со страшным скрипом возвращалась способность соображать. Может, парень и врет, что в ОСАГО не вписан. Но, судя по одежонке, по машине жалкой, выходило: вчинять дурачку иск – дело тухлое, только на адвоката потратишься.
«Поставлю ночью «Мерседес» во дворе. А утром гаишников вызову. Денежку им дам, чтобы с гарантией. Типа, неустановленный автомобиль в меня въехал. И получу все по КАСКО».
А дурачок продолжает на коленях стоять. Все пытается уже не руки – одежду ему целовать:
– Дяденька! Давай с тобой по-хорошему! Миром договоримся! Без протокола!
– Давай, – сухо отозвался Сева. – Двадцать штук гринов за бампер – и ГАИ не вызываем. И бате твоему никто не звонит.
– Ой, ну где я тебе возьму столько. – Парень неожиданно сделал кокетливый, очень женственный жест.
– Ты еще и «голубой»! – брезгливо стряхнул его руки Сева.
– Нет. – Тот обиделся. – Я двустволка. С бабами тоже могу.
Прочитал в Севиных глазах искорку интереса и затараторил:
– И вообще все могу, если надо. Дурь перевезти. В суде выступить на вашей стороне. В морду дать. Все, что скажете. Я дурак, но честный. Навалял дел – готов отвечать.
– На базаре свои услуги продавай, – буркнул Сева. – А мне пиши расписку. На двадцать тысяч гринов. И паспорт сюда гони.
Дурачок послушно отдал документ. Сева тщательно проверил – вроде настоящий. Судимостей нет, зарегистрирован в дальнем Подмосковье. Мальчик – звали его Георгием Сазоновым – коряво, с ошибками, написал расписку. Приписал номер своего мобильника. И горячо заверил:
– Я не врун, не кидальщик, вы не думайте. Что попросите – то и сделаю.
Акимов ни секунды не сомневался: помощь блаженного (да еще пьянчуги и мужеложца) ему не понадобится. Себе дороже – с подобными связываться.
Он отпустил незадачливого гонщика на «копейке». Благополучно вернулся домой. Поставил машину во дворе. Рано утром вызвал ГАИ. И всего за сто баксов получил справку о наезде «неустановленного средства».
Страховая компания забрала «Мерседес» в ремонт.
А тем же вечером Томский позвонил и заявил: в июне он обещал своим девочкам переехать в Болгарию. Навсегда. Но дом еще не готов, дел по стройке – завал, поэтому, когда он напишет игрушку – неизвестно.
Сева попытался его образумить:
– Но у нас обязательства! Заказчики ждут!
Однако звезда программирования только фыркнул:
– А я тебе ни эникейщик
[6]
, чтоб по заказу работать.
И швырнул трубку.
Тут Севе и попались на глаза расписка и паспорт Георгия Сазонова.
И он немедленно полез искать парня в социальных сетях.
Обнаружил на удивление легко.
Мальчишка постоянно отирался в «Одноклассниках» и открыт был любому желающему. Со всех сторон.
Кокетничал с пожилыми дамами и с мужчинами. Хвастался, что может влегкую выпить три литра пива. Не скрывал, что по малолетству попал под суд: пытались с друзьями ограбить ларек. Получил условно, потом попал под амнистию – в итоге паспорт чистый, без судимостей. А работает (тут Сева вообще опешил) – водителем маршрутки! Да еще и зарисовки о пассажирах пишет. Зло, метко, с кучей ошибок. Клиентов своих ненавидел от души. Всех. Местных, приезжих, богатых, бедных, молодых, старых. Особенно его почему-то дети раздражали: «Когда ревут гаворю плати двойной тариф. Самый прикол мамаши часто дают!»
Тут-то Сева и задумался. А ведь чрезвычайно полезное знакомство, на самом деле.
Бог, что ли, ему мальчишку послал? Или дьявол?
* * *
Антишоковый укол не помог – Севкина голова поникла, глаза закатились.
Томский преодолел брезгливость, подошел. Залил раны Акимова антисептиком, наложил повязки. Здесь, в Европе, удобно. Специальные большие пластыри продаются – чтобы с бинтами не возиться.
Прислушался к дыханию врага. Приличное, ровное.
Пара часов – и можно будет продолжить.
Вышел из подвальной каморки, заглянул к следующей пленнице.
Галину Георгиевну трясло мелкой дрожью, лицо опухло от слез. Диск продолжал крутиться, бесконечно повторял и повторял ее же слова.
Выключить терзающий женщину голос? Сорвать с глаз повязку? Поработать теперь с ней? Увидеть ее раскаяние, отчаяние, страх?
Но настроения общаться с бывшей нянькой не было. И он просто захлопнул дверь.
На сердце паршиво.
Томский ждал от себя упоения местью. Не сомневался: когда эти двое окажутся в его руках, его накроет сумасшедшим восторгом.
