Сазонов медленно – очень медленно – вылез из «девятки». Справил малую нужду. Потом выставил на обочину чемодан. И поехал дальше.
«Это подстава! Только я подойду – налетит ОМОН! – в панике думал Акимов. – Или там никаких денег, бумага… Или…»
К обочине стала прижиматься старенькая «копейка».
Сеня облился холодным потом. Ночь летняя, светлая. Он хорошо видел: машина ехала прямехонько на чемодан… задела его передним колесом, уронила.
Остановилась. Акимов прокусил губу до крови. Из открытого окошка донесся пьяненький женский голос:
– Ну Шами-ииль! Тут ведь видно все!..
И «копейка», взревев, рванула дальше.
А Сеня, торопливо и пугливо, как заяц, ринулся к обочине. Схватил чемодан, прижал к груди. Бросился обратно в лес. Трясущимися руками открыл. Увидел деньги.
И, с трудом шевеля ногами, побрел через лес в Мытищи.
…Потом он тысячу раз себя спрашивал: зачем было мудрить? За каким дьяволом он забился в лес? Хотя мог ждать в том же Высоково, на машине, допустим, у ресторана?
И почему он не позвонил Жорке сразу, как увидел, что с деньгами все в порядке?
Но в голове метались бредовые мысли: сначала пересчитать… в машине приборчик есть, проверить, не фальшивые ли…
И еще одного не учел: ночью автобусы не ходили. Ловить на загородном шоссе такси, когда у тебя с собой пять миллионов долларов, было страшно, а брести пешком до Мытищ через лес получилось долго.
…В итоге Сева набрал телефон Георгия только в четыре утра.
* * *
Жорик еле удержался, чтобы, как в день похищения, не начать пить прямо в машине. А чего? Тогда все нормально прошло. Доехал без проблем. Можно и сейчас отметить удачное завершение дела. Вискарь у него припасен.
Но только сейчас ведь заказчик звонить начнет, указания раздавать.
Он вообще мужик нормальный, но суетный. Заполошный, как баба. И вечно крутит, вертит, сложности создает. Вот как сейчас с деньгами. Нет бы просто встретиться в укромном местечке, забрать чемоданчик. Так нет, затеял шпионскую передачу в глухом лесу.
А еще велел телефон выкинуть, по которому раньше созванивались. Вместо него теперь другой. Лежит на сиденье, молчит. Ну давай, Севка, звони! Говори, куда мою долю денег привезешь.
В том, что Сева его не обманет, Жорик не сомневался. Он ведь тоже не совсем дурак. Шефу сразу сказал: пусть только попробует кинуть, он его сразу сдаст. Зацепок до черта. Жорик и номерок его «Мерседеса» запомнил, да и в расписке черным по белому написано, что должен он денег Всеволоду Семеновичу Акимову. И если Всеволод Семенович нанимает его похищать людей – пусть за это платит, и хорошо платит, как иначе?
…Но вот до деревни Веселое всего пять километров осталось, хорошая дорога кончилась, сплошные ухабы пошли, а шеф все не звонит. И самому ему набирать – строго не велено. Эх, надо было, пока чемодан при нем был, самому там покопаться. Свою долю забрал, на душе сразу спокойнее.
Молочно-кислый туманный рассвет. Деревня Веселое вся в дымке, птицы галдят, воздух свежий. Сколько эти две в подвале-то просидели? Жорик начал считать. Получилось, двое с половиной суток. Немало. Ух, там и вонища, наверно, теперь!
С шефом договоренность: когда тот позвонит, просто отпереть крышку подвала. И тикать.
Может, так и сделать – прямо сейчас?
Но если с деньгами подстава?
Жора въехал во двор. Заглушил двигатель. Вышел из машины. Сел на разломанную скамейку. С наслаждением открыл бутылку виски. Глотнул. Плевать, что мозги сейчас затуманятся. Дело – даже не одно, два! – он выполнил. Блестяще. Пленницы в подвале. Деньги у босса.
А телефон по-прежнему как мертвый. Молчит, зараза!
Парень сделал еще один громадный глоток и решил наплевать на Севины указания. Сам набрал его номер. Вне зоны действия. Неужели глупый человек надумал все денежки прибрать и скрываться?
Жорик снова приложился к бутылке, и в голове сразу новая мысль: а вдруг заказчик уже отпустил пленниц?
В любом случае надо проверить, что там в подвале.
Он наконец вспомнил: Сева предупреждал его, что у женщины сердце больное. Чтобы аккуратно все, культурно. А у него из головы вон. Когда мелкая вдруг удирать начала, взялся из ружья по ней палить. На глазах у матери. Эх, да! Это он лоханулся! Правильно батя говорит: «Ты, Жорик, когда пьяный – совсем дурной». Ну, ничего. Бабы – они живучие.
Жорик с наслаждением прикончил бутылочку. Встал. Убогий деревенский домишко покачнулся, но быстро вернулся на место. Нормально все, он в прекрасной форме. Только руки, заразы, дрожат. И в голове одновременно хорошо и тревожно. Чего-то еще не сделал он. Ах да! Ружье. Оно прямо тут, в домишке. В шкафу, под грудой тряпья. Надо взять на всякий случай. Вдруг девчонка опять буйствовать будет?
Достал, зарядил. Стукнул ногой в крышку подвала. Настроение игривое, с языка сорвалось:
– Красавицы мои! Я к вам пришел!
Отпер засов, но крышку поднять не успел. Она ударила его сама. Да с такой силой, что он к стенке отлетел.
Девчонка. Грязная, встрепанная, лицо зареванное.
Выбирается из подвала – вид ну точь-в-точь как зловещий мертвец.
Лестницу, что ли, себе построила? Ну да, там ведь были стеллажи. Молодец. Находчивая.
Даже интересно понаблюдать, что сейчас делать будет? Опять убегать?
Жорик снисходительно улыбнулся.
Но девчонка, вместо того чтобы спасаться, кинулась к нему. Глаза безумные. Налетела, словно бешеная кошка, вцепилась когтями в лицо. Орет:
– Мама! Ты ее убил, убил!!! Она мертвая!
Силища немереная, вытолкала его из дома в огород. Продолжает вопить:
– Сволочь! Гад! Я ведь просила тебя: дай лекарства!!!
Жора забеспокоился. Какие еще лекарства? Не слышал он про них ничего. Мало ли, что из подвала орут? Стены там толстые.
А малявка – совсем сдурела! – хватает ружье, которое он из рук выпустил. И прямо в него целит!
– Ты мою маму убил!
– Эй, эй, – Жора по инерции продолжал улыбаться. – Подожди!
Но дурында малолетняя жмет на курок. Хорошо, предохранитель не заметила.
Двор, домик, деревья снова качнулись, уже сильнее. Но парень смог взять себя в руки. Сфокусировал взгляд на оружии, вырвал его из девчачьих рук. А малявка в его запястье зубами вцепилась. И пытается ружье обратно выхватить.
Брызнула кровь – его кровь. Перед глазами поплыло. Но он успел увидеть: с предохранителя оружие слетело. Видно, в пылу борьбы. И дуло сейчас направлено – как раз в грудь малолетке.
– Осторо… – хотел сказать он ей.
Но в этот момент она боднула его головой под руку.
