Похоже, чтоб выбрать вариант, фактов не хватает. Зайдем с другого боку. Попробую задать главный, не отдающий свежестью вопрос: что делать?
Первое (и самое простое) приходящее в голову действие: полное бездействие. То есть не продавать. Положительная сторона очевидна: знание о зеленом кварце не уйдет на сторону. Отрицательная: упускаю случай прочнее привязать магов жизни к себе. Между прочим, на заседании Академии кандидат в академики имеет право совещательного голоса.
Второй вариант противоположный: продать. Что продать? Изумруды у нас тоже есть. Но тогда получается, что в Маэре нет месторождения таковых с полированными гранями, а в Заокеании есть. Не очень хорошо. А еще плохо то, что пока что я не продавал кристаллы первого класса, кроме шпинели. И создавать прецедент до крайности неохота.
Зеленый кварц? Можно… но только продавать надо в ассортименте с дезинформацией. Да, так и стоит сделать.
Осталось лишь набросать радиограмму Моане и вызвать радиста.
Дождя в тот день не только не было – он и не предвиделся. Можно было позволить роскошь подниматься в воздух на самолете без окошек. Вот почему я дал добро на очередной испытательный полет, хотя ветер был холодный, сильный и порывистый. Зато у нас была новинка: магосвязь с летчиком. Мало того: ребята протянули трубку голосовой связи на двадцать пять метров к моей особе. С порядочным искажением и с некоторыми усилиями разобрать слова было можно.
Уступая напору Гюрина, первенство в полете разыграли жребием. Впрочем, лететь все равно выпало Готхару. Одет он был по-зимнему: меховая шапка, теплая куртка, шерстяные перчатки. Последняя деталь туалета числилась роскошью, но я настоял на ней и даже отдал свои собственные.
Перед самым полетом я велел привести летчика к моей позиции.
– Курсант Готхар, ввиду плохой погоды приказываю вам не рисковать. Если в процессе выполнения полетного задания вы сочтете его чрезмерно рискованным, разрешаю приземляться немедленно.
Сказанного, как мне показалось, было недостаточно, поэтому пришлось усилить:
– Курсант, в настоящий момент вы исполняете обязанности капитана воздушного судна. То есть отвечаете за его безопасность. Задача ясна?
Невозмутимость бывшего Повелителя треснула. Он понял: сбылась мечта. Хотя ответ соответствовал уставу, мысли молодого человека унеслись далеко.
Я скосил глаза на группу зрителей. Арзана была на месте. До меня донесся голос Шахура:
– Пошел!
Наше летательное нечто начало подниматься без особой резвости. Автомат выравнивания пока что работал штатно. Пять ярдов… уже десять… везет человеку: ветер как раз стих…
Сглазил.
Все произошло одновременно: нос, мотнувшийся, как у норовистой лошади, и дружный испуганный вскрик зрителей.
Позже я так и не смог вспомнить, когда успел вскочить на ноги. Мне показалось, что никто другой не увидел опасности резонанса, при котором все попытки выровнять машину только ее раскачивают.
– Отключай автомат, отпусти управление!!! Самолет успокоится!
Готхар принял другое решение. Видимо, морской опыт оказал ему добрую услугу. Наш пилот дослал сектора газа. Аппарат пошел вперед, разгоняясь; одновременно он стал много устойчивее за счет работы горизонтального оперения. Моряк знал, что на скорости корабль начинает слушаться руля. Похоже, автомат был уже отключен.
– Готхар, поворачивай без крена! Без крена, говорю!
С моего места было слышно, что Шахур выкрикивает в кристалл связи что-то похожее. Он не хуже меня понимал опасность проваливания в результате отклонения вектора тяги от вертикали.
Уже несколько подростков-зрителей пронзительно кричали:
– Давай на поворот! Унесет же!! Разворачивайся!!!
Мне показалось, что горизонтальная тяга осталась той же, но Готхар уже начал резать поворот: очень медленно, с громадным радиусом. Даже с того места, где находились зрители, было видно, как вздрагивает машина под порывами ветра. Сыпались реплики:
– Как же он сядет на скорости?
– Погасит.
– Мотать будет.
– Мамочки, его же об землю…
– Арзана тут.
Тут я вспомнил и рявкнул через плечо:
– Кто-нибудь, за Намирой, бегом!
– Уже позвали. Я ее вижу, поспешает.
– Скорость великовата…
– Он падает! Он падает!!!
– Дура! Снижается.
– Сам дурак! Быстро очень…
Готхар чуть-чуть недооценил скорость приземления. Все отчетливо услышали треск древесины.
К месту приземления рванулись маги жизни. И все авиастроители, кроме меня.
Было бы преувеличением сказать, что летчик ушел с места аварии на своих двоих. Он хотел это сделать; он даже пытался – но наши врачи были тверже любой стали.
Через полчаса Тарек соизволил подойти. Усы у него не находились в состоянии идеального порядка. Офицерская выдержка тоже имеет пределы.
– Докладываю. Арзана на вопросы предложила мне пойти к Темному в задницу и… ну, не важно, девчонка явно не в себе… а вот Намира – та объяснила, что налицо легкая контузия и трещина в ребре. Внутреннего кровотечения вроде нет, но она еще как следует проверит. Синяки твоя Ирина уже мажет мазью.
– Как самолет?
– Тоже одна трещина, да еще один перелом в силовом наборе. Киль вроде уцелел. И листа четыре обшивки, возможно, придется менять: винты вырвало.
– Странно, киль-то внизу, весь удар должен был пойти на него… Ладно, оставим пока что. Как насчет ремонта?
– Работы дня на три, не меньше. Готхар потому и ударился боком, что деталь… как ее там… выперла внутрь. Как насчет разбора полетов?
– Когда маги жизни позволят.
– Да нет, командир, придется, похоже, принимать решения прямо сейчас. Глянь: вон тебя команда ждет.
Это было правдой: Шахур, Валад и Хорот терпеливо ждали поодаль.
– Зови.
У всех троих лица были исполнены решимости. Начал Хорот:
– Командир, это важно. Мы предлагаем заменить весь набор на металлический.
Они явно ожидали воплей и репрессий. Но мне удалось обмануть ожидания:
– Валад, какую ты предлагаешь основу для набора?
Мне показалось, что никто, кроме меня, не заметил чуть видного одобрительного кивка металлурга.
– Тонкий лист (пятнадцать сотых дюйма), изогнутый в виде вот таких… фигур.
Чего тут думать: хорошо знакомые мне уголки, швеллеры и однотавровый профиль.
– Как насчет прочности? Хорот?
– Прочность побольше, но главное: энергия удара будет гаситься за счет деформирования.
