– Еще раз спрашиваю, с кем ты был в деле?
Отбитая голова болела, простреленная нога противно ныла, действуя на нервы. Но холодный пронзительный взгляд следователя действовал как местная анестезия, замораживая телесную боль. Зато в душу он вкручивался, как сверло бормашины в воспаленный зуб.
– Какое дело? Не было ничего. Увидел милицию, сиганул через забор, а там из дома какие-то люди выходили…
А зачем Артем через забор сиганул? Почему милицейская машина его напугала? Какие люди выходили из дома? Как они выглядели?.. Эти вопросы следователь задавал раньше, сейчас же он молчал, с беспомощным гневом глядя на Артема.
Не кололся он, не хотел сдавать своих подельников. Да, он случайный человек, и ему дела нет до Сергила с его братвой, но раз уж он влип в историю, должен испить горькую чашу до дна.
– Ты не понимаешь, Есаулов, тебе срок светит. Потерпевший заявление написал, там он указал реальный размер украденного. Это кража в крупных размерах, за которую светит от четырех до десяти лет.
– Так не крал я, не было у меня ничего.
– Правильно, не крал. Ты щенок, всего лишь на «шухере» стоял. А крали матерые волки. Сейф не простой, его настоящий профессионал вскрывал. Его сажать надо, а тебя и выпустить можно. Судимости у тебя нет, характеристики с места учебы хорошие. Отслужишь в армии, устроишься на работу, и все у тебя будет хорошо. Скажи, кто с тобой был, и пойдешь как свидетель.
– Я бы сказал, но я не знаю, кто там был… – Артем отвел взгляд в сторону.
– Знаешь ты все, Есаулов. Знаешь.
Артем промолчал. В конце концов, сколько можно толочь воду в ступе? Не сознается он, пусть пытают, все равно ничего не скажет. И дело не в страхе перед ворами. Натура у него такая – никогда не сдавать своих. Да, подельники бросили его на произвол. Тот же Рамзес мог помочь ему… Но все-таки они свои. Волею судеб свои. А может, и проклятием…
Сейчас он в больнице, в специальном блоке для заключенных, и работают здесь обыкновенные гражданские врачи. Им совсем не нужно знать, как менты вытягивают из арестантов показания. Как и какими методами… Но в следственном изоляторе пощады не будет, и Артем должен был это понимать…
Только его подлечили, и он встал на ноги, как сразу отправили в следственный изолятор. Облупленные стены, обшарпанный пол, ржавые шконки, серые, прокопченные табачным дымом лица…
– Опля! Пряники завезли! – Со шконки поднялся бритоголовый хлыщ с дефективной физиономией. Майка на нем – когда-то голубая, а ныне серая – растянута до неприличия. Впалая грудь открыта, вся живопись на виду. Паутина с пауком, фашистский крест, солнце с кривыми лучами, распущенная роза – ералаш какой-то.
Он прыгающей походкой подошел к Артему. Взгляд мутный, улыбка пакостная, движения агрессивные. – Откуда такой взялся, голубок?
Это было чистой воды оскорбление, поэтому Артем получал право снести баклану челюсть. Но это он так думал, а у «смотрящего» свое мнение. Как он решит, так и должно быть.
– За базар ответишь? – спокойно спросил Артем.
– Я не понял! – ошалел от такой наглости хлыщ и, охлопав себя заскорузлыми руками по животу и груди, обернулся к братве, требуя осудить и наказать борзого новичка.
– А ты, Бусняк, за базаром следи, тогда и понимать будешь.
Из-за стола поднялся рослый, крепкого сложения мужик в спортивном костюме. Мощные надбровья, крепкий, слегка приплюснутый нос, тяжелый волевой подбородок. Мощный тип, матерый, от него исходила реальная опасность. Он смотрел на Артема вроде бы добродушно, но его настроение могло измениться в любой момент.
– «Первоход» в хату заехал, его принять надо, разместить.
– Принимают менты, – буркнул Бусняк, глянув на рослого, который, возможно, был здесь «смотрящим».
– Что ты сказал?
– Ничего. – Хлыщ вернулся на свою шконку, лег, накрыв голову подушкой.
– Баклан! – презрительно цыкнул на него рослый.
Он подошел к Артему, внимательно посмотрел на него и спросил:
– Что с ногой?
– Пуля.
– Бандитская?
– Нет, «мусорская».
Рослый вскинул брови, выражая свое удивление.
И так Артему вдруг захотелось рассказать, как он ходил на дело с настоящими бандитами, как помог им уйти от ментов, как пострадал за это. И главное, хотелось похвастаться знакомством с самим Сергилом, чью волю он по факту исполнял. Сам вор на дело не ходил, но ведь он стоял за ним. Нельзя называть имен, камера небольшая, людей в ней немного, но здесь могла находиться «наседка». Может, менты на это и рассчитывают. Насколько понял Артем, они даже не подозревали Сергила с его компанией, поэтому не знали, в каком направлении вести розыск. Если так, он сделает им подарок, если проговорится. А менты очень хотят раскрыть это дело. Может, потому и засунули его именно в эту «хату»…
– Думал, заражение крови будет, – улыбнулся он. – От «мусора» с пули.
– Ну да, «мусорские» пули, они заразные… – осклабился рослый. – Сам кто будешь?
– Братва Есаулом называла.
Фамилия у него Есаулов, от нее можно было и «погоняло» получить. Но Сергил сказал, что рано его Есаулом называть, дескать, для мелкой сошки это слишком звучная кличка. Но все изменилось после того, как он поднял «шухер», окончательно поставив себя вне закона. Он помнил, как называл его Рамзес, когда они перелезали через забор, Есаулом называл. А Рамзес личность в темных кругах известная, уважаемая. Артем случайно подслушал их с Сергилом разговор. Все у Рамзеса хорошо, и две ходки за плечами, и заслуги перед братвой серьезные. Еще немного, сказал, надо потерпеть, и он сам встанет под воровскую корону…
– Какая братва?
Артем провел пальцами по уху и щелкнул ими. Не мог он говорить, ушей много. Но рослого такой ответ не удовлетворил, и пришлось сказать:
– Серьезная братва. Очень серьезная.
Артем не пытался угрожать, но дал понять, что в душу к нему лучше не лезть. Если рослый заставит его «засветить» Сергила, спросят с них обоих – и очень жестко.
– А шьют что?
– Рупь сорок четыре. Предварительный сговор хотят повесить, но не было ничего такого.
Рослый кивнул, задумчиво ущипнул себя за подбородок. Понял он, что Артем в «несознанке». И предварительный сговор был, и группа лиц, но менты могут об этом только догадываться. Так же, как и он сам.
– А братва действительно серьезная? – спросил он.
– Очень, – без тени сомнения ответил Артем.
– И прогон будет?
Артем смущенно промолчал. Не было у него никакой информации о своих подельниках, и неизвестно, знают ли они о нем. По идее, Сергил должен был отправить на тюрьму «маляву» про его честь, оказать ему этим поддержку. Никто не посмеет «придраться» к Артему по беспределу, если сам Сергил объявит его своим «крестником». Но прогона может и не быть, Артем не знал, захочет ли Сергил светиться ради него…
