Книга Большая книга ужасов. 61, страница 95. Автор книги Евгений Некрасов, Мария Некрасова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая книга ужасов. 61»

Cтраница 95

– А если вру? Как я, по-вашему, сама такой стала?!

– Ой, как будто сама не знаешь! Вы, девчонки, любите всякую мистику. Тут почитала, там услышала, а здесь, глядишь, и нашла кого надо, чтобы силу получить… Может, ты не первый год над этим работаешь, просто заметно стало только теперь.

– Ну, спасибо!

– Ты спросила, я ответила. У нас девочка жила. Давно, еще мы с твоим дедом были как ты нынешняя. Все книжки странные читала, специально в городскую библиотеку ездила, моя мать ей доставала абонемент. Потом чудить начала. Травки всякие собирать, на кладбище зачастила…

– Совсем как вы.

– Не груби. И еще… Есть такое понятие: «вотум наказуемости». Это я потом узнала, как это называется, а тогда все выглядело вполне безобидно. Всякий, кто ее обидит, бывал наказан. Вроде сама она ничего такого не делала. Могла даже не расслышать, если ей, например, ругнутся в спину. А тот, кто ругнулся, спотыкался потом на ровном месте, ну или врезался во что-нибудь…

– По-моему, это называется «справедливость».

– Много ты понимаешь. Над ней однажды ребята подшутили: столкнули в речку с мостков. Она выбралась, убежала. Так один из ребят потом, он у них заводилой был, поехал на поезде по делам. В товарняке сидел, сопровождал груз. И с чего-то ему втемяшилось залезть на крышу.

– Поезда?

– Да. Там он за провода зацепился, током ударило. И насмерть.

– Нет ума, считай калека. Она-то при чем, раз он сам туда полез?

– Я тебе говорю, это вотум наказуемости! А тот парень моим братом был.

Вот что мне было отвечать? Я люблю, когда заступаются за своих, несмотря ни на что. Даже если приходится выглядеть глупо. Но совсем не люблю оказываться чужой в такой ситуации. Человек, который, заступаясь за своих, не боится выглядеть глупо… Страшное дело. Спорить точно без толку. Девчонку жалко.

– А с этой что стало? Где она теперь?

– Не знаю и знать не хочу. Кто-то пытался ее дом спалить, да разве они горят?! Уехала она.

Все эти годы я знала нормальную Тетьнюсю. Бабку-знахарку, к которой можно бежать, если скотина болеет или братец вскрикивает по ночам. Обычную бабку без особых заскоков, добрую даже. Она работала за продукты или бесплатно, а однажды в сентябре принесла нам в школу яблоки. Какой-то новый сорт у нее наконец поспел, она и решила всех угостить. Все классы и учителей. Все эти годы я знала нормальную Тетьнюсю. А тут поняла, что значит «увидеть с другой стороны». Я сама обошла ее. Из стана своих перешла в чужие. И увидела это. Трусоватое, недоброе, неумное. И, кажется, опасное.

– Зачем вы мне это рассказали?

– Чтобы ты знала. Иди домой.

Я встала, чтобы идти. Передо мной был заваленный стол и открытое окно.

– Что же мне и обратно в окно вылезать?

– Погоди, открою. Только ты от двери отойди и не выходи, пока я не скажу.

– Ружье возьмете? – Я даже развеселилась, так это все было дико.

– Помалкивай. – Она долго чем-то шуршала и позвякивала, наверное, хотела кинуть мне в спину соль, как в прошлый раз. Пока она возилась, я некстати вспомнила, что на дворе ночь и что сейчас…

«Только не сейчас! Господи, только не сейчас!» – это была моя последняя человеческая мысль. Когда Тетьнюся крикнула: «Выходи!», – на меня уже навалилась белая темнота.

Во рту защекотали лапки, еще и еще одни, сколько может влететь комаров в открытое окно! А человеком я их не замечала. Я даже не успевала заметить, как ловлю этих комаров, реакция быстрее анализа, читали, знаем. Грязная дверь передо мной превратилась в белый холст, и ничего, кроме комаров, не было видно.

– Выходи же!

Квакнуть ей, что ли? Да ну, еще прибьет, пожалуй. Я попрыгала, чтобы кое-как разглядеть обстановку, и затаилась у двери. Она приоткроет, и я выскочу. Можно, конечно, попытаться выпрыгнуть в окно, но уж очень много склянок по дороге. Попаду в банку, а обратно не выберусь, придется до утра здесь куковать. Нет уж, лучше дверь.

– Ты там что, уснула? Выходи же!

Молчу. Белая темнота жутко действует на нервы. Как только откроется дверь, я увижу движение и прыгну.

– Катька! Плохая шутка, выходи!

Или все-таки квакнуть?

– Катерина!

Дверь ползет мне навстречу, я прыгаю прямо в пунктирное ребро…

– А-а! – Что-то тяжелое падает на затылок и шею одновременно. Боль, кажется, была, но я ее не помню. Помню, что впервые заметила, как выстреливает за комаром язык, да так и втягивается обратно пустой. Почему-то было обидно, что я напоследок ничего не поймала.

Глава X. Часть той силы

Проснулась я на полу в кладовке Тетьнюси. Не приснилось. Пол был грязненький, а на то, что валялось под дверью, я старалась не смотреть. Перешагнула дохлую жабу и пошла домой. По улице, не прячась в огородах. Было уже не важно, что подумают соседи. По дороге зачем-то долго рассматривала свои руки-ноги, а шея болела немилосердно. Зеркало дома показало огромный синяк, будто я всю ночь таскала хомут. Потом я кое-что вспомнила, включила компьютер, и тогда мне стало по-настоящему страшно.

Ведьмы умеют превращаться в животных, чаще в змей или жаб. Если животное убить, ведьма умирает в течение года.

Я перечитывала это много раз, я гуглила еще про ведьм и жаб, в надежде, что авторы врут. По каждой ссылке либо дублировался исходный текст, либо находилась какая-нибудь ерунда о жизни земноводных. Поисковик меня не пожалел, вот уж не думала, что узнаю о своей смерти по Интернету. Под ложечкой щекоталась надежда, что, может, я и не ведьма, а так, проводник, склад дьячей силы, как Тетьнюся говорила. Только разве это узнаешь, пока год не пройдет?

За монитором пестрели обои, рядом лежал пакет с Костиковыми лекарствами. Я прилипла к дедушкиному креслу с четырьмя подложенными подушками, и думала, что никогда отсюда не встану. Так и просижу весь год, буду читать всякую ерунду в Интернете и питаться пролетающими мухами, я умею вроде. Никто не заставит меня встать, пусть только попробуют! А через год и один день, если останусь жива, вскочу и побегу к реке, вопя что-нибудь радостное и задирая мальчишек. Должно же мне когда-нибудь повезти?! Пусть это будет в этот раз. Я ковыряла ногтем дырявую обивку кресла и думала: «Вот дедушку оно пережило и меня может». Кресло хотелось разломать, но все мои силы куда-то делись. Ни за что отсюда не встану! Вот только лекарства Костику отвезу…

Часы в углу монитора тут же задвинули подальше мою тоску: в больнице мне велено быть к девяти, уже восьмой час! Я покидала в рюкзак лекарства, банки с едой, взяла велик (а то автобуса не дождешься) и поехала в больницу.

По дороге, особенно на шоссе, в голову лезли всякие ужасы. Нигде не написано, как именно я должна умереть. Вдруг меня, например, собьет грузовик? Больно. Или поколотят девчонки из соседней деревни – еще хуже. На шоссе долго не пролежишь: либо додавят, либо спасут, а в каком-нибудь овраге на окраине чужой деревни можно умирать очень долго. Я представляла себе, как это: лежать лицом и открытыми ранами прямо на шероховатом асфальте, вдобавок еще горячем, солнышко-то нынче какое! В овраге хотя бы тень и земля мягкая. Вода найдется, опять же. А на дороге жарко. Сейчас перечитываю и вижу: я ведь тогда натурально сходила с ума. Я придумывала себе смерти пострашнее, а потом решала, какая из двух-трех менее страшная. Пока доехала до больницы, додумалась до «КамАЗа»: он тяжелый, наверняка убьет без проволочек.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация