Она энергично закивала и почти выбежала из комнаты. Ладони взмокли, сердце колотилось.
Она позволит ему остаться. И хотя не сама принимала решения, но потерпит, пока не родится ребенок. И тогда настоит на своем. Как только малыш появится на свет, он вернется в Нью-Йорк, а она – к прежней жизни. Они достигнут соглашения и будут поочередно воспитывать ребенка.
Он останется, если будет вести себя прилично. Но она отказывается любить или зависеть от него.
– Напомни мне повысить миссис Томас жалованье. Никогда не ел лучшей начинки.
– В здешних местах она называется гарниром, и секрет – в количестве добавленного шалфея, – пояснила Лейни.
Сегодня был сочельник, и они все еще не встали из-за праздничного стола. Хотя были сыты. Прислуга приходила вчера и приготовила все, так что им осталось только сунуть готовое блюдо в духовку и выставить таймер.
– Ну, раз ты такая умная, может, я сэкономлю на ее жалованье и позволю тебе заняться хозяйством!
– Давно следовало это сделать, – буркнула Лейни, вставая и принимаясь ставить грязную посуду на поднос.
– Ни за что! – рассмеялся Дик. – Тем более что ты вот-вот начнешь новый семестр. Вряд ли я смогу уговорить тебя не возвращаться в школу.
Руки Лейни застыли над подносом. Она в ужасе уставилась на Дика:
– Даже не думай об этом!
Он сокрушенно покачал головой.
– Именно этого я и боялся.
– Что бы ты там ни думал, но моя работа важна!
– Я…
– У меня степень магистра, ради получения которой я много и упорно работала. И я люблю детей. Начальная школа, возможно, наиболее критична…
– Лейни, я не спорю, – тихо заметил он.
Лейни проглотила конец тирады и сказала уже более спокойно:
– Я очень люблю свою работу Для меня она важна. Пока…
Она хотела сказать «пока не появился ты», но передумала.
– До… до ребенка… школа – все, что у меня было. Я хороший преподаватель и хочу всегда этим заниматься.
– Я подшучивал над тобой, когда предлагал сидеть дома. Но все-таки думал, что в этом случае тебе будет легче переносить беременность.
Она покачала головой.
– Тогда время будет тянуться медленнее.
Он стал помогать ей убирать со стола.
– Когда ты вернешься в школу?
– Через день после Нового года.
– А когда следующие каникулы?
– В марте. Думаю, тогда и родится ребенок.
– И никакого отпуска до родов?
Его вопросы были немного слишком небрежны, немного слишком коварны, слишком походили на предварительное прощупывание очень умного адвоката перед решающим допросом.
Лейни мгновенно насторожилась. Осторожно поставив бокал на поднос, она посмотрела ему в глаза.
– Почему? Почему ты спрашиваешь об отпуске?
Дик беззаботно пожал плечами:
– Пытался решить, когда нам лучше пожениться.
6
Дик ожидал реакции. И получил больше, чем рассчитывал. При упоминании о свадьбе Лейни сильно побледнела и едва не выпустила из рук поднос. Глаза, в которых появилось нечто вроде панического ужаса, едва не выпали из орбит. Грудь под легкой туникой, надетой вместе с брюками для беременных, тяжело вздымалась.
– Я никогда не выйду замуж, – выдавила она. – Ты и без того все здесь делаешь по-своему, но поймите, мистер Сарджент, я никогда не выйду за вас. И вообще ни за кого.
Она развернулась и направилась на кухню.
Дика затрясло. Но только на минуту. Первым порывом было ринуться за ней и потребовать объяснений. Но вспомнив стальную решимость в голосе и напряженное лицо, он понял, что любое принуждение будет неверной тактикой. Лейни наотрез отказала ему, и всякий допрос заставит ее отступить в невидимый, но тем не менее достаточно реальный угол, где она часто скрывалась. За последние несколько дней он ухитрился выманить Лейни из раковины и теперь боялся хоть чем-то нарушить едва установившееся хрупкое равновесие и потерять с таким трудом завоеванное доверие.
Он вошел в кухню вслед за Лейни. Она споласкивала тарелки и ставила в новую посудомоечную машину.
– Я слышал о феминистках, но не знал, что брак им запрещен.
– Я не феминистка. Просто не хочу выходить замуж.
Она отказывалась смотреть на него, и это раздражало. Ему хотелось рывком повернуть ее к себе и потребовать, чтобы она подняла глаза. Но ее тело было натянуто, как гитарная струна. А Дик желал ее видеть спокойной и улыбающейся. Что-то мучило ее. Он из кожи вон вылезет, но узнает, что именно, и прогонит призраки.
– Я думал, что большинство молодых девушек с детства мечтают о муже и детях.
– Ну, меня вряд ли можно назвать молодой девушкой. И я уже говорила тебе, что считала себя бесплодной.
– Мне показалось, что ты это для красного словца.
Она обернулась, и Дик злорадно усмехнулся. Про себя. Он задел ее. Спровоцировал гнев. Но зато ему удалось заставить ее обернуться.
– Это правда. Когда мне было тринадцать, врачи сказали, что я бесплодна из-за вторичной инфекции после операции аппендицита.
– Именно тогда ты решила не выходить замуж?
– Нет, – покачала головой Лейни.
– А когда?
– Я всегда знала, что мне не придется… не хотела…
– Мужчины в своей жизни?
– Да.
– Любого?
– Да.
– Я бы поверил, но судя по той ночи в Нью-Йорке…
Она рассерженно поджала губы:
– Что за пошлость!
Снова отвернулась и принялась безжалостно скрести кастрюлю.
– Я не собирался говорить пошлости, – бесстрастно начал он. – Всего лишь пытаюсь быть практичным. Пытаюсь понять, почему красивая молодая женщина, у которой скоро будет ребенок, не собирается выходить замуж за его отца, несмотря на то что это значительно облегчит жизнь ее и малыша и, думаю, сделает счастливее. И, черт возьми, изволь смотреть на меня, когда я с тобой говорю! – неожиданно заорал он.
И тут же выругал себя за то, что позволил раздражению вырваться наружу, но когда она обратила на него ледяные глаза и вскинула подбородок, все покаянные мысли немедленно испарились. Если она хочет скандала, значит, получит таковой. Но он заранее знал, что она проиграет!
Дик впился в нее тем самым неумолимым взглядом, под которым корчились свидетели, дающие лживые показания.
– Ты не фригидна, – вкрадчиво начал он. – Мы оба это знаем.
– Рада слышать, что ты не пытаешься говорить пошлости, иначе могла бы посчитать тебя пошляком.
