Он всматривался, слушал и внюхивался, держа наготове автомат, – небрежно, как держат оружие только те, кто в нем абсолютно уверен. Многие друзья Сашки предпочитали к автоматам большие 70-патронные «барабаны», но Сашка не собирался изменять тройным «бутербродам» обычных 30-зарядок. Горловинами вверх, с прокладками из плотного пенопласта, все, как положено… Потом – шума машин он не слышал, снеговая стена на кустах мешала – коротко хлопнул миномет. И через пару секунд разорвалась мина.
Бой начался…
Бандиты сломались почти мгновенно. Ответный огонь был шумным, но неприцельным, и его почти заглушали разноголосые, полные дикого, утробного, подавляющего ужаса вопли: «Витьки́!» У банды были мощный снегоход, с закрытой кабиной, с установленным в ней «ДШК», и «ГАЗ-66», у которого в кузове стояло по бортам четыре «ручника» «РПК». Но в грузовик попала вторая, предпоследняя из выпущенных мин, а массированный, выверенный огонь, почти в упор открытый по колонне, кого свалил сразу, кого согнал в предательски глубокий снег на противоположную обочину, по которому можно было разве что ползти. Фактически бой на этом кончился. При всей своей показной крутости бандиты смертельно боялись витязей, как всегда и везде боится пустодушный убийца того, за кем – нечто большее, чем собственное «я». Боялись до столбняка. Много раз в разговорах между собой они снова и снова повторяли, убеждая себя, что «витьки» – они как мы, только понтов много», что по-другому не бывает, что никто не живет иначе… и сами почти уверились во всем этом, в том, что РА – просто еще одна людоедствующая банда.
Тем страшнее было внезапное, потрясающее, как удар тока, прозрение. Оно пришло ко всем бандитам сразу, независимо друг от друга, по непонятным им самим причинам. Пришло из снов – пришел судья и палач в одном лице, и ничего ему не противопоставишь и не вымолишь прощенья. Отказавшихся от всего человеческого охватил такой же нечеловеческий, животный страх, затмивший разум полностью. Главарь – самый мощный, самый отважный хищник – около снегохода, из которого стреляли заполошно два пулемета, еще свирепо, истошно орал, размахивая «береттой», пока не заткнулся один пулемет, и стрелявший из него, не выдержав неотвратимого ужаса, вывалился в снег и по-звериному на четвереньках побежал в сторону, но почти сразу завалился в сугроб с развороченным затылком… а пулеметчик второго не сполз в люк, недоуменно скуля и кашляя на сиденье кровью. Тогда зверь метнулся за руль, не глядя на заднее сиденье, где скорчились обе его самки с тремя маленькими детенышами, – и его вышибло наружу ворвавшееся в кабину тяжелое тело. Он успел выстрелить, но мощный удар выбил пистолет в сторону, и в черном перчаточном кулаке, взлетевшем в небо, тускло, снежно сверкнула сталь. Бандит перехватил руку, сопя и рыча, стал ее отталкивать, сам пытаясь достать нож, – но вторая рука навалившегося сверху жуткого призрака врезалась в горло, за ворот бушлата, как стальной захват. Дышать стало нечем, и в разинутый рот бандита падали снежинки и капли пота медленно и неотвратимо убивающего его витязя.
Потом мир исчез для главаря…
Секрет и очарование Успешности в том, что она не делится, подается только целым куском. А еще один – что она сама по себе является и целью, и средством. Поэтому истинно Успешный никогда никому ничего не отдаст и ничем ни для кого не поступится.
Нет, если все вокруг благополучно – Успешный может поделиться сверхприбылями, особенно если речь идет о близких ему физически людях. Если все ОЧЕНЬ благополучно – то можно поделиться и с посторонними, особенно если из этого можно сделать хороший PR. Но стоит внешней обстановке измениться к худшему, и кольцо щедрот Успешного сжимается. В сущности, оно очень гибко и эластично – человек, поставивший целью личный успех, и только личный успех, любой ценой, никогда не бывает обременен моралью или даже пресловутой самоутешительной выдумкой лишенных дружбы людишек – знаменитым «корпоративным духом». У Успешного дает не душа, не сердце, не долг – расчет и рука. А это очень холодные советчики. Рубежи обороны «сдаются» внешней все более и более суровой реальности один за другим – ради сохранения личного, и только личного, уровня Успешности, – и в конечном счете Успешный остается один. Совсем один, даже если у него были те, кого он называл близкими, – так как в мире существует только он и мир существует только для него.
Именно поэтому в рюкзаке у Успешного еще оставалось мясо – замороженная человечина, конечно. Именно поэтому Успешный сумел прожить все эти три года – выжил там, где погибали даже те, кто, подобно ему, питался человечиной.
Они были недостаточно успешны, это же понятно. Цеплялись или за родственные узы, или за спайку в своем жутком коллективе – не понимая, что ничего этого не нужно, что Успешный может быть только один. И никак иначе. На самом деле Успешный – всегда ТОЛЬКО ОДИН. Раньше капиталом были акции и машины, сейчас – мясо и патроны, но ничего не изменилось. Ничего. Мир по-прежнему был стабилен и вращался вокруг Успешного…
Добычи не было давно, уже несколько месяцев. Женщину, которая была женой Успешного и матерью его детей, они убили и съели втроем месяца четыре назад, как раз когда ускользнули – очень удачно, под носом у банды – из загородного дома, который служил им кормовой базой и ловушкой больше двух лет. Потом настал черед младшего, восьмилетнего на тот момент, сына, а неделю назад Успешный, понимая, что может опоздать и подставиться, убил и старшего, десятилетнего. Это его мясо лежало в рюкзаке – завернутое в полиэтиленовый пакет из супермаркета «Пятый Континент».
Вот и сейчас – Успешный опять победил. Довольная усмешка тронула его губы. Схватка закончится, и победители – а что победителями будут витязи, Успешный не сомневался – уйдут. А он станет хозяином нескольких центнеров мяса. И будет жить дальше. А когда-нибудь все это кончится, он вернется в общество – к тем же витязям – и, конечно, быстро займет там прежнее, истинно достойное Успешного место. Ведь люди не меняются. Меняются цвета флагов, риторика, имена – но Мисс Успешность всегда на троне. И он будет уже через несколько лет стоять по правую руку от нее…
Недаром он столько шел к Успешности в своей прежней жизни…
Он был совершенно обычный паренек, и в 90-е годы ХХ века пареньку этому было всего ничего. Родители, военный и учительница, потерявшие работу в «новом мире равных возможностей», калымили где только могли. А паренек учился. В школе у него были только пятерки. Его не любили – не любили не за это, а за какую-то скользкость, расчетливость. А он уже тогда определил всех вокруг себя как «ненужное быдло». И подпитывал свою ненависть к нему. Даже учеба казалась ему чем-то вроде мести – приятно ощущать себя одиночкой, который умней окружающих.
Получив свою честно заработанную медаль, он поступил в технический вуз. И посчитал, что пришла пора взрослеть по-настоящему. Для этого нужны были деньги. Он начал совмещать учебу с работой, за пару лет накопил кое-что и поехал в США на лето, работать официантом.
Америка его поразила. Смывая чужие объедки с тарелок в душной, плохо освещенной кухне, он не замечал ни этих объедков, ни духоты, ни тесноты, ни усталой злости окружающих работяг, ни контингента, который здесь ел, – полунищие, безработные, замотанные и замученные люди, вся жизнь которых была одной сплошной безнадежной попыткой убежать от валящихся со всех сторон проблем. Нет, они были неуспешны и некреативны, это же ясно! Быдло, как и успешность, – понятие интернациональное. Зато в коротенькие промежутки свободного времени он бродил по кварталам успешных, жадно рассматривая офисы, элитные кондоминиумы, вдыхая, впитывая аромат Успешности и Свободы.
