Впрочем, специально Романов об этом никого не расспрашивал. Перед сегодняшним вечером следовало всерьез подвести итоги. Кроме того, его то и дело посещали приступы самого обычного страха – казалось, кто-то шепчет на ухо: «Не уезжай… не замахивайся… остерегись…», – и этот шепоток сильно мешал сосредоточиться.
А сосредоточиться было просто необходимо.
Население княжества на данный момент составляло чуть больше миллиона человек, из них примерно двести тысяч мужчин в возрасте 14–49 лет, большинство из которых входили в дружины самообороны населенных пунктов. В дружинах витязей состояло около полутора тысяч бойцов. В Селенжинском и Владивостокском лицеях училось девяносто человек, будущая смена витязей. Пять кадетских школ с общим числом кадетов в тысячу мальчишек 10–13 лет готовили пополнение для регулярной армии, первый выпуск вот-вот ожидался. Регулярная же армия состояла пока из двух полков по двести человек: Преображенского и Семеновского, костяк которого был сформирован не столь давно из бывших уссурийских суворовцев (название «Семеновский» выбрали лишь потому, что Романову не пришло в голову ничего лучше этого исторического наименования, которое удачно сочеталось с названием «Преображенский полк») – и трех казачьих конно-моторизованных сотен: Амурской, Забайкальской и Уссурийской (общей численностью на самом деле в 287 человек). Выборным атаманом трех официально восстановленных сотен стал Олег Провоторов; казаками же всего себя числили около двенадцати тысяч человек, и жили они несколько по-особому, возрождая и в городских сообществах, и в одиннадцати старых и вновь возникших станицах старые традиции не на словах, а на деле или придумывая традиции новые, которые выдавали за старые, что особо никого не удивляло и не беспокоило.
В распоряжении возглавившего наконец-то созданную полицию Самарцева имелось сорок патрульных полицейских и следственный отдел из двенадцати человек – большего и не требовалось. В населенных пунктах, как правило, выбирали не зависящего ни от кого, кроме местного Совета, участкового. Эта практика уже доказала свою полезность в реальной жизни.
Численность всех трех спецслужб – КГБ, РУ и Черной Сотни – составляла 230 человек. И эту цифру точно знал только сам Романов. Впрочем, и сама Черная Сотня для большинства людей была то ли легендой, то ли странным названием какого-то особого отдела романовской канцелярии, который занят непонятно чем…
Флот – и военный и гражданский – законсервировали и отдали под полный надзор Муромцеву, у которого имелся отряд специальной охраны из пятидесяти восьми бывших морских пехотинцев. То же сделали и с авиацией и средствами ПВО, хотя там оказалось проще – консервировали целиком ангары. Этим занимался полковник Сельцов.
Подводная экспедиция Северейна так и не вернулась. Впрочем, надежду еще рано было оставлять. И эта неприятность была как бы не единственной в череде успехов.
Сосредоточенная на окраинах контролируемых РА уцелевших более или менее крупных городов – Владивостока, Уссурийска, Находки, Дальнереченска, Дальнегорска, Бикина, Зеи, Тынды, Сковородина, Северобайкальска, Чегдомына – возрожденная и заново созданная промышленность работала с полной отдачей, правда, пока в основном на вторсырье. Давно уже озаботились возвращением на работу раскиданных демократией кадров инженеров и квалифицированных рабочих. Время, кстати, было почти упущено – многие спились, многие утеряли навыки, многие потерялись сами, почти все были уже, можно сказать, стариками, – но в ФЗУ и СХШ
[2]
официально установили полувоенные порядки – со строжайшей дисциплиной и до отказа забитым занятиями 10-часовым учебно-рабочим днем. Старики передавали молодым почти утраченные навыки работы руками и головой, а не пальцами и языком.
Но более половины населения жило все-таки в небольших поселках и селах «на земле» – связанные друг с другом железнодорожной Ванинской веткой, «ледовой дорогой» Владивосток – Ванино, по которой курсировали аэросани, да редкими, но железно регулярными рейсами тех же аэросаней между населенными пунктами. Во-первых, сколь-либо крупные города стали вызывать у большинства людей подсознательную опаску – как ловушки, в которых в любой момент могут начаться голод и болезни. А во-вторых, сельское хозяйство стало в нынешних условиях очень сложным и тяжелым делом, требовавшим той же электроэнергии больше, чем промышленность.
Типовым жилищем княжества, хотя это далеко не всегда соблюдалось, официально утвердили рубленый дом проекта «Сибиряк» (никакого кирпича, бетона и камня для строительства жилья!) с прилегающим участком земли площадью около полугектара, на котором располагались в числе прочего оранжерейный фруктовый сад и парник-ягодник. На участке имелись баня, гараж, погреб и хлев, рассчитанные на содержание коровы с теленком и лошади. Еще были птичник для трех десятков кур и десятка гусей, сарай для хранения инвентаря и корма для животных, парник, компостная яма, фильтрующий колодец для слива сточных вод, небольшой утепленный пруд пять на пять метров и глубиной полтора, садовая печь.
Дом оборудовался дровяно-электрическим отопительным котлом и печью для приготовления пищи, 60-литровым дровяно-электрическим нагревателем, накопительным баком для холодной воды на 200 литров, душевой кабиной, биотуалетом в специальной комнате, водяной скважиной с электрическим и резервным ручным насосами, газовой плитой с баллонами и электроплиткой. Электроэнергия поступала чаще всего или от общинных либо частных ветряков – или от работающих электростанций, если была такая возможность.
В каждом хозяйстве имелся мотоблок с насадками (плуг с дополнительной приставкой с рукоятками для использования с лошадью при посадке картошки в борозду, культиватор, окучник, косилка, насос и поливочный шланг, шнек-снегоочиститель, тележка на четыреста килограммов с дополнительным дышлом для использования с лошадью) и бензопила. Мотоблоки чаще всего простаивали в расчете «на будущее», в которое было трудно верить, но – верилось. Хотя и полный набор птицы и скота, по правде сказать, пока что редко где встречался – и, кроме того, в мирное время мало кто думал, что должно пройти немало месяцев, а то и лет, пока животные на самом деле станут рентабельными в содержании. Так, чтобы новорожденная телочка на самом деле сделалась «кормилицей», должно пройти года три. Поэтому пока что основное производство продуктов питания было налажено на «общественных началах», на базе немногочисленных уцелевших сельскохозяйственных предприятий и фермерских хозяйств.
Неснижаемый резервный запас топлива в каждом таком доме-хозяйстве составлял десять литров моторного масла, двадцать литров бензина, пять литров трансмиссионного масла. Каждый мужчина, достигший двенадцатилетнего возраста, неважно, состоял он в ДОСАФ или Трудовой Армии, обязательно имел нарезное оружие – хотя бы один длинноствол; наиболее распространенными среди населения были самые обычные «калашниковы» разных модификаций со складов мобрезерва. Хотя, конечно, встречались самые разные, даже очень экзотичные образцы – особого регламента не было.
