Услышав родной язык, майор слабо застонал, почти сразу же приоткрыв еще ничего не понимающие, мутные после короткого беспамятства глаза. Сделав инстинктивный вдох, и нюхнув нашатыря, эсэсовец судорожно закашлялся, тряся головой.
– Обожаю немцев, вот честное слово, обожаю, – пробормотал себе под нос Трешников. – В генах у них это, что ли? Ну, чисто же роботы, блин: сказал кодовое слово – и все, включается…
– Почему обожаете, они ж враги? – не сдержался Родченко. На этот раз голос капитана звучал вполне нормально, видимо, пообвыкся наконец пользоваться радиогарнитурой. – И что за роботы такие?
– Так сразу и не поймешь, долго объяснять. Будет время, расскажу. Если же совсем кратко, то предсказуемые они. Все по шаблону делают, а если и решатся на импровизацию, то все одно против устава не попрут. Не то что мы.
– А…
– Отставить. Тишина в эфире. Седьмой, тащи пленного вон туда, на койку. Остальным – проверить помещение и лестницу, она где-то в том углу. Если кто опустел, пополнить боезапас, патронов валом, только рассыпавшиеся не брать, лучше новую цинку вскройте. Первый, давай со мной, поговорим с фрицем. И спецаптечку прихвати, у нас времени – пара минут всего, и так нашумели. Так что сразу фрица «мозголомом» коли, некогда его по всем правилам потрошить.
Допрос и на самом деле много времени не занял. Уже через минуту после укола он поплыл, с радостью отвечая на вопросы таких милых камрадов, пришедших сюда спасти его, простого штурмбанфюрера СС Вильгельма Трубе, от страшных большевиков. Торопливо сглатывая слюну – побочный эффект, с которым не сумели справиться разработчики; помимо этого, спецпрепарат вызывал еще и граничащее с эйфорией чувство абсолютного расположения к окружающим, что являлось весьма полезным его свойством, – гитлеровец рассказал все, что знал про подвальный этаж Рейхсканцелярии и «vorbunker». А знал он немало, поскольку еще с сорок третьего входил в состав гарнизона охраны канцелярии, а с первых чисел апреля этого года – в боевую группу особого назначения под личным командованием бригаденфюрера Монке.
Самым важным из того, о чем сообщил пленный, оказалась информация о проходах к западному крылу. Огромный подвальный уровень Имперской канцелярии помимо восточного крыла, где сейчас и находились спецназовцы, включал еще центральную часть, самую большую по площади, и западную. Всю центральную часть занимал военный госпиталь и существовавшее еще с тридцатых годов бомбоубежище, западное же крыло являлось, собственно, старой частью гитлеровского бункера, куда и стремились добраться бойцы.
По словам штурмбанфюрера, добраться до «ворбункера» можно было в обход центральной части подвала, что весьма обрадовало подполковника, до сего момента с трудом представлявшего, как им пробиваться через забитый ранеными госпитальный этаж. Отдельный коридор, вход в который находился в помещении архива, вел напрямую в западное крыло. Одной из задач уничтоженных в караульном помещении гитлеровцев как раз и являлась охрана этого туннеля, обозначенного двузначным числовым индексом. Не верить эсэсовцу ни малейшего повода не имелось – находящийся под воздействием мощного спецпрепарата, о котором вряд ли слышало подавляющее большинство фармацевтов, лгать не мог априори. Скорее, как раз наоборот: Барсукову приходилось периодически успокаивать гитлеровца, порывавшегося вскочить на ноги и лично отвести «новых друзей» туда, куда им нужно попасть.
Прикинув в уме загруженную в планшет схему, Трешников понял, почему его план не совпадал с реальностью – некоторые проходы немцы построили в последние годы, и ни на какие схемы считавшуюся секретной информацию просто не наносили. О чем-то подобном писали в будущем и некоторые исследователи подземного Берлина, говоря о том, что если и существовали точные карты с указанием всех подземных объектов и секретных туннелей, то искать их следовало исключительно в архивах ведомства рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
Наконец немец начал все чаще тормозить с ответами, сонно моргая лихорадочно блестящими глазами с расширенными, словно у наркомана, зрачками, а голос его с каждой секундой становился все менее внятным. Действие препарата заканчивалось, впрочем, как и интересующие подполковника вопросы. Кивнув Первому, неторопливо потянувшему из кобуры пистолет, он отошел в сторону, почти сразу наткнувшись на заинтересованный взгляд Родченко, до того не решавшегося подойти ближе. Учитывая практически полное незнание им немецкого, смысла в этом все равно не было.
– Товарищ подполковник, а что вы гаду за укол поставили, что он так разговорился, чисто лектор с трибуны? Обычно, пока этих тварюк как следует выпотрошишь, семь потов сойдет, да и в крови перемажешься. Эсэсманы, они ж идейные да упрямые, что тот осел.
– Да есть у нас такое, гм, лекарство, специально для допросов придуманное, – усмехнулся подполковник. – Один укол – и все, что знаешь и не знаешь, выложишь. Согласись, удобно? Вот только после такого укольчика не факт, что нормальным останешься, тут уж как повезет. Если не повезет, всю оставшуюся жизнь будешь слюни пускать да под себя в туалет ходить.
– И даже Гитлер?!
– В смысле «даже Гитлер»? – искренне не понял тот. – Под себя ходить?
– Не, я имею в виду, что ежели ему – или, допустим, ихнему главному вруну доктору Геббельсу – такой укол поставить, они тоже все до самого донышка расскажут?
– Разумеется, препарату-то все равно, кому мозги ломать.
– Полезная вещь, – одобрительно кивнул капитан. – Эх, было б такое «лекарство» у товарища Берии, он бы живо всех вражин на чистую воду вывел! И самого фюрера тоже, все тайны б товарищу Сталину рассказал.
– Ну, положим, товарищ Берия, полагаю, и без нас уж как-нибудь справится, по старинке, так сказать. И не с такими справлялся. Да и не станет Адольф особо запираться, смысла для него уже не будет. Да и трус он. Все, капитан, хватит шкуру неубитого медведя делить, пока я что-то фюрера в наручниках рядом с собой не наблюдаю.
До западного крыла Рейхсканцелярии спецназовцы добрались без происшествий. Сначала вернулись в архивный зал, обнаружив вход в туннель именно там, где и указал ныне покойный штурмбанфюрер. Собственно говоря, немцы его особо и не прятали, просто бегло осматривавшие подвал бойцы не разглядели выкрашенной темной краской двери в глубине одной из стенных ниш. Бронированная дверь оказалась не заблокирована, просто заперта на обычный штурвальный замок, одинаковый во всех помещениях. Сразу за ней начинался длинный, почти в сто метров, коридор с голыми некрашеными бетонными стенами. Единственным отличием от уже пройденных туннелей было наличие освещения, правда, весьма скудного – слабенькие электролампы тускло горели под потолком каждые метров пятнадцать, не столько освещая коридор, сколько погружая его в полутьму. Входную дверь за собой они на всякий случай заминировали – надолго фрицев, если полезут следом с той стороны, это не задержит, но неприятным и неожиданным сюрпризом окажется наверняка. Никаких препятствий по пути не встретилось, однако бойцы шли осторожно, проверяя путь на предмет минных ловушек. Уж больно близко они подобрались к самому охраняемому человеку Третьего рейха, чего угодно можно ожидать.
