Как только мысль эта блеснула в голове Илюши, он почувствовал себя бодрее и быстро зашагал по длинной пустынной улице. Он никак не мог бы объяснить ни другим, ни даже самому себе, почему он чувствовал доверие к Петру Степановичу, а между тем ему твердо казалось, что только он, он один в состоянии спасти его от преследований хозяина. Мальчик осмелел настолько, что решился даже обратиться к двум-трем прохожим с вопросом о том, как найти дорогу. Оказалось, что он зашел очень, очень далеко, а между тем голод и усилившийся к вечеру мороз все сильнее и сильнее мучили его.
Несколько раз сбивался он с пути и поворачивал не в ту сторону, куда ему указывали; несколько раз делал он длинный обход и неожиданно возвращался в ту улицу, из которой вышел за час перед тем; несколько раз, выбившись из сил от долгой ходьбы на тощий желудок, пробовал он садиться отдыхать на тумбы и на ступеньки подъездов, – но всякий раз нестерпимый холод заставлял его вскочить и хоть с трудом, но продолжать путь. Между тем совсем стемнело, на улицах зажгли фонари, но они тускло светили в тумане, окутавшем город.
На колокольне пробили часы… Девять!.. А он все еще идет по совсем незнакомым улицам… До Петра Степановича, должно быть, все еще очень далеко, а между тем он уж еле может передвигать ноги от усталости.
«Нет, не дойти мне сегодня до него, – в отчаянии подумал Илюша. – Лягу я тут на паперть
[7]
у церкви: пусть холодно – потерплю… И, может, вовсе замерзну… Ничего! Все лучше, чем так-то!»
Он выбрал самый темный угол паперти, свернулся клубочком на одной из ведущих на нее ступенек, положил голову на другую и лежал так неподвижно, не имея сил бороться с холодом, леденившим его все больше и больше…
– Эй, мальчишка, ты чего выдумал – на улице спать? Замерзнуть хочешь, что ли? – раздался голос подле него, и чья-то сильная рука схватила его за шиворот и в одну секунду поставила на ноги.
Это был церковный сторож. Он заметил мальчика и спас от смерти: пролежи Илюша еще с полчаса – и он наверняка бы замерз. Мальчик не понимал этого; он слышал только, что на него кричат, что его гонят. Страх придал ему силы и он машинально пошел, сам не зная куда.
– Куда тебе идти-то? Далеко, что ли? – остановил его сторож.
– Далёко, дяденька, – слабым голосом отвечал Илюша и назвал улицу.
– Так что же ты, дурак, повернул не в ту сторону!.. Вон, иди сюда, – он взял мальчика за плечи и подвел его к углу улицы, – иди все прямо до конца этой улицы, там поверни налево, а там первая улица направо и будет та, в какую тебе нужно. Иди скорей, да смотри, не смей садиться отдыхать!
Для большей внушительности, сторож погрозил кулаком, и Илюша, не смея ослушаться его приказания, зашагал по длинной улице, конца которой не видно было из-за тумана.
Петр Степанович спокойно сидел за своим вечерним чаем, медленно прихлебывал из стакана и курил папиросу за папиросой, проглядывая в то же время только что купленную в этот день книгу, как вдруг у дверей его раздался сначала стук, потом робкий звонок. Он поспешил отворить, ожидая встретить кого-нибудь из своих знакомых товарищей, и в удивлении отступил: в дверях появилась маленькая фигурка мальчика, посиневшего от холода, глядевшего молча, с выражением беспомощного страдания в глазах.
– Господи, что это! – воскликнул Петр Степанович. – Да это, кажется, Илья? Откуда ты?… Входи же!
Илюша сделал несколько шагов в комнату.
– Я от… Я к вам… – начал он говорить и вдруг зашатался и упал бы, если бы Петр Степанович не поддержал.
– Ну, потом доскажешь, – добродушно заметил Петр Степанович, – ты очень озяб, иди скорее сюда.
Он почти внес мальчика в комнату, посадил его в кресло подле стола и влил ему в рот несколько капель горячего чаю с вином. Это оживило Илюшу.
– Я есть хочу! – проговорил он, с жадностью поглядывая на булку, лежавшую на столе.
Петр Степанович пододвинул ему булку; мальчик схватил ее и в несколько минут съел до последней крошки. Потом, также молча, выпил целый стакан чаю с вином. Петр Степанович с улыбкой поглядывал на него, надеясь, что, обогревшись и утолив голод, он расскажет наконец, за каким делом явился к нему в такой поздний час. Не тут-то было: уютное кресло, теплота комнаты и чай с прибавлением нескольких ложек вина подействовали на мальчика после всех страданий этого дня снотворным образом.
С последним глотком чаю глаза его закрылись, он откинулся на спинку кресла и, к удивлению Петра Степановича, преспокойно заснул.
На следующее утро Илюша, проснувшись, с удивлением оглядывался, в первые минуты не понимая, где он и как это случилось, что он лежит на диване, разутый, одетый в длинную чистую рубашку, старательно укрытый теплым одеялом.
«Ишь, какой он добрый!» – подумал мальчик, вспомнив, к кому пришел искать убежища накануне, и догадавшись, кто о нем позаботился.
– Ну, что, проснулся, мальчуган? – спросил Петр Степанович, входя в комнату. – Здоров? Можешь рассказать, что такое с тобой вчера приключилось?
Илюша наскоро оделся и очень несвязно передал свои страдания в мастерской и свои вчерашние приключения.
– Гм… Плохо дело! – заметил Петр Степанович, внимательно выслушав его рассказ. – Что же ты теперь думаешь с собой делать? Кроме тетки, у тебя нет родных?
– Никого нет, – печально отвечал мальчик. – Я думал, – прибавил он в смущении, – вам ведь надо самовар ставить и все такое… Я бы все сделал… Я бы у вас жил…
– Так вот оно что! – рассмеялся Петр Степанович. – Ты, значит, ко мне в лакеи собираешься поступить? Я этого не ожидал!.. Лучше надо поговорить с твоим хозяином да с твоей теткой; я сегодня же побываю у них.
Илюша грустно опустил голову. Переговорить с теткой, с хозяином значит опять отдать его в мастерскую. Уж лучше бы он замерз вчера на улице!
Петр Степанович, по своему обыкновению, пил чай, читая и не обращая внимания на вздохи и мрачные взгляды мальчика, который не решался сам заговаривать с ним. Только когда он уже собрался уходить со двора, Илюша проводил его до дверей и, стоя на пороге лестницы, проговорил решительным голосом:
– А только я в мастерскую не пойду… Я убегу и замерзну на улице.
Петр Степанович улыбнулся.
– Во всяком случае, подожди замерзать, пока я вернусь, – сказал он. – Не бойся, я тебя не дам в обиду.
Весь этот день Илюша провел, не выходя из квартиры Петра Степановича, и сильно волновался в ожидании решения своей судьбы. Петр Степанович пришел уже под вечер.
– Ну, нечего делать, мальчуган, – сказал он в ответ на тревожный взгляд, с каким его встретил Илюша, – видно, судьба нам жить вместе. Хозяин твой в самом деле оказался негодяем, а тетке некуда тебя девать; приходится мне взять тебя к себе в лакеи. Согласен?
