Бонус-кристалл, вложенный заботливыми дельцами индустрии
развлечений, он убрал сразу. «Сто тысяч лучших рекламных роликов, от двадцатого
века до наших дней»… Благодарим покорно…
Оставалось еще три кристалла: с классической литературой,
музыкой и драматургией. Конечно, приятно сидеть на веранде у берега океана,
потягивая холодный коктейль, слыша крики чаек и читая хорошую книгу. Не менее
приятно предаваться тому же занятию холодным осенним вечером, в кресле перед
разожженным камином, слушая, как барабанит по окнам мелкий косой дождик…
Ну и, разумеется, «Сексуальный калейдоскоп», одобренный
имперским комитетом по здравоохранению и церковью, развлекательный кристалл для
экипажей космических кораблей дальних рейсов.
Алекс задумчиво покрутил кристаллик в руке. В конце концов,
он хотел проверить, что такое любовь. И «калейдоскоп» наиболее отвечает этой
цели. Даже без всякой «любви» Алекс получал от этого немудреного справочника по
формам сексуальной активности массу приятных эмоций.
Он вдавил кристаллик в упругую присоску, выждал секунду,
расслабился. Мир подернулся туманом, исчезая.
После резких переходов виртуального пространства, созданного
Эдгаром, «сексуальный калейдоскоп» производил уютное, умиротворяющее
впечатление. Проступили сквозь туман стены, зажглась мягким светом люстра под
потолком, лег под ноги пушистый ковер.
– Добро пожаловать… – произнес нежный бесполый голос. – Вы
желаете выбрать свою сексуальную роль?
Алекс на миг задумался.
– Так… я – мужчина…
– Принято, – подтвердил голос.
– К мазохизму не склонен, зоо– и альенофилия не привлекает…
гомосексуальность пробовать не станем…
– Принято…
– Все остальное на ваше усмотрение, – с легким сомнением
сказал Алекс. – Свободный выбор.
– Входите.
В стене открылась дверь. Послышалась тихая, приятная музыка.
Свободный выбор сексуальных приключений был излюбленной
забавой космонавтов, особенно – находящихся в долгом полете. Правда, Алекс
после нескольких конфузов предпочитал строго обговаривать ряд ключевых
требований – мало приятного в том, чтобы спасаться бегством от толпы голых
мускулистых негров, вооруженных кожаными плетками и цепями.
Но на этот раз проблем вроде бы не наблюдалось. Войдя в
дверь, Алекс сменил тело – он стал выше, у него образовался ощутимый животик,
руки покрылись мелкими рыжими волосами. В руках он держал большую картонную
коробку, не слишком тяжелую, но явно не пустую. Перед ним был безлюдный
лифтовый холл какого-то небоскреба, судя по цвету неба за окном – не на Земле.
В музыку вплелся спокойный, уверенный голос:
– Моя сексуальная жизнь протекала размеренно и традиционно.
В детстве и ранней юности я отдал дань увлечения групповому сексу, пройдя
специализацию и став кондитером-спец, завел нормальную тройственную семью. Но
что-то не удовлетворяло меня, что-то смущало и заставляло страдать. Часто
ночами я стоял у открытого окна, смотрел, как быстрый Харон проходит через
убывающий полумесяц Цербера, и мечтал… о чем? Тогда я еще не готов был
признаться себе в своих наклонностях…
Алекс терпеливо ждал. Впрочем, комментарий явно ожидался
долгий и туманный.
Он сделал шаг вперед, и голос прервался на полуслове, чтобы
продолжить быстрее и энергичнее.
– Я приехал в офис «Быстрых перевозок», чтобы лично вручить
замечательный шоколадный торт вице-президенту компании. Тот праздновал сто
двадцатилетие своей матери, основателя и первого президента «Быстрых
перевозок»…
Легкий толчок заставил Алекса направиться к одному из
лифтов. Конечно, можно было воспротивиться, но он же не за этим сюда пришел?
С мелодичным звоном открылись двери лифта. Алекс вошел и
сразу же почувствовал неладное.
Во-первых – в лифте была лишь одна пассажирка. Маленькая
седая старушка, морщинистая и сутулая, в бесформенном коричневом платье, с
прикрывающим чахлые волосы платком.
Во-вторых – пол в лифте был покрыт мягким ковром.
– День добрый, леди… – выдавил Алекс. Старушка не ответила,
лишь кивнула дряблым подбородком и уставилась в зеркальную стену.
Может быть, пронесет?
Лифт плавно пополз вверх.
– Что-то сладко сжалось у меня в груди, – торжествующе
произнес комментатор.
– Твою мать! – прошипел Алекс, сжимая кулаки.
– Почему-то я вспомнил свою мать, – задумчиво подтвердил
голос. – Вспомнил, как в юности приходил поздно вечером домой, забирался в
ванну, а потом приходила мама и долго, нежно и ласково, мыла мне волосы…
Алекс вжался спиной в угол лифта. Нет, он с места не
стронется! Все-таки свобода воли у него остается!
– Лифт все ехал и ехал, – прокомментировал рассказчик
очевидное. – И вдруг!
Алекс вцепился в стены. Но в виртуальности даже его рефлексы
спеца подвели. Лифт остановился и впрямь мгновенно – его подбросило к потолку,
приложило о стену и швырнуло на пол. Коробку с тортом вырвало из рук и
расплющило о стену, посыпались кусочки шоколадных фигурок, брызнул крем.
Раздался противный скрип. Лифт замер, покачиваясь, будто его тянуло вверх не
гравитационное поле, а банальный трос.
Инстинкты сыграли с Алексом дурную шутку. Он не мог
воспринимать произошедшее иначе, чем катастрофу.
А долг капитана – заботиться о пассажирах.
– Что с вами, мэм? – склоняясь над упавшей старушкой,
спросил Алекс.
Припухшие, красноватые веки дрогнули. Старушка подслеповато
взглянула на Алекса:
– Ой… сынок… ой… косточки мои…
– Не двигайтесь, мэм. – В этот миг он даже забыл, что
находиться в виртуальности… причем – очень своеобразной. – Сейчас сработают
аварийные системы…
Но лифт и не думал открывать двери.
– Боюсь, – пожаловалась старушка. Протянула руку, обвив шею
Алекса. – Клаустрофобия у меня, сынок. Болезнь такая. Сто двадцать лет – не
шутка…
Невидимый комментатор торжествовал:
– Я смотрел на ее милое, морщинистое лицо, на котором
оставил свой след каждый прожитый год, каждое волнение и тревога… В этот миг я
осознал, что всегда по-настоящему любил лишь этих прекраснейших человеческих
созданий, воплощающих венец жизни и апофеоз женственности – старушек! И вот
наконец неприятный инцидент оставил меня наедине…
– Кажется, я описалась, – стыдливо потупив глаза, сообщила
старушка. – Но косточки целы!
– Кретины! – закричал Алекс, сбрасывая руку несчастной
больной и вскакивая. – Халтурщики! Если бы отказал привод лифта, нас бы
размазало по стенкам! Система – выход!
