Впрочем, Томек не очень был опечален этим наказанием.
Ведь даже простыни немилосердно раздражали его сожженную солнцем кожу, а
что уж говорить – одежда! Кроме того, в таком состоянии нельзя было
явиться на палубу судна, обжигаемую лучами южного солнца.
Томек от скуки выглядывал наружу через круглый
иллюминатор, которым освещалась каюта. Таким образом, он установил, что
вода в Красном море совсем не красная, как это ему представлялось на
уроках географии. От отца он узнал, что море получило это название от
водорослей красного цвета, растущих на его дне. По вечерам Томек
любовался мигающим светом маяков, разбросанных по мысам и малым
пустынным островам вдоль берегов. Маяки облегчали путь судам среди
опасных мелей и подводных рифов.
Во время краткой стоянки в Порт-Судане Томек
прислушивался к скрипу талей, при помощи которых грузили верблюдов с
пристани на судно. Рев несчастных животных, крики погонщиков на
совершенно незнакомом языке, возбуждали его фантазию, заставили
припомнить прочитанные не так давно описания экспедиций Ливингстона и
Стэнли
[14]
в Африку.
На следующий день после выхода судна из Порт-Судана
неоценимый боцман Новицкий возобновил уроки стрельбы. Томек умел уже
безошибочно попасть в самый центр круга, и боцман занялся устройством
подвижной мишени. Он прикрепил к деревянному потолку трюма длинную
проволоку, к которой привесил жестяную коробку, наполненную песком. При
помощи шнурка боцман быстро двигал коробку по проволоке, а Томек в это
время целился в нее и стрелял. По мере того, как Томек приобретал навык,
коробка двигалась все быстрее и быстрее; притом появлялась совершенно
неожиданно. Томек, обрадованный похвалами своего учителя, проводил в
импровизированном тире множество времени. И только известие, что
«Аллигатор» подходит к Адену
[15]
– самому жаркому месту земного шара, заставило Томека выйти на палубу
судна. Он увидел грозную отвесную скалу, которая, казалось, преградила
путь кораблю. Вздыбившаяся, изрезанная цепь скал полуострова, была
окружена водами голубого, вечно неспокойного моря. Над морем и скалами
распростерлось бескрайнее, пышущее солнечным жаром, безоблачное небо.
«Аллигатор» стал на якорь. Немедленно к борту судна
подошли тяжелые баржи, груженные углем, преодолевая неприятную короткую
волну. Вскоре, подобно тому, как это было в Порт-Саиде, появились
маленькие лодчонки с пловцами, ловко вылавливающими монеты со дна моря.
Стоянка была очень короткой, поэтому никто из экипажа не
был отпущен на берег. Томек, слушая рассказ отца, который не раз бывал в
Адене, с интересом смотрел на превосходно видимый с судна порт
Стимер-Пойнт, где размещены укрепления, находятся гостиницы, консульские
бюро и дома европейцев. Самый город Аден – старинный арабский оазис,
называемый Шейк-Осман, находится в шести километрах от Стимер-Пойнта, в
кратере угасшего вулкана, среди дикого нагромождения скал, окруженных
выжженной солнцем пустыней.
– Судьба Адена напоминает до некоторой степени
историю Суэцкого канала, – сказал Вильмовский. – Чтобы сделать
существование европейцев сносным в этом самом жарком месте на земле,
где отсутствует вода, тень и растительность, тысячи рабов, покрываясь
кровавым потом, строили огромные бассейны. Во время весенних бурь они
наполняются водой. Жаль, что ты их не увидишь. Они очень красивы.
У Томека было мало времени для бесед с отцом. Во время
стоянки в порту на судне царило оживленное движение, которое вскоре
привлекло внимание Томека. Матросы деятельно крепили на палубе все
подвижные предметы, прочно привязывая их канатами. Несколько членов
экипажа в обществе Вильмовского и Томека сошли в трюм, в помещение, где
находились верблюды. Животные стояли парами в небольших, отделенных друг
от друга стойлах. Вильмовский проверил правильность содержания животных
и прочность креплений.
Такая подготовка была необходима, потому что «Аллигатор» должен был скоро войти в зону юго-западного муссона
[16]
и можно было ожидать ухудшения погоды и даже бурь.
В дальнейший путь судно отправилось еще до захода
солнца. Всего лишь через несколько часов, вечером, Томек про себя
отметил, что условия путешествия значительно изменились. Правда, боковая
ленивая качка поначалу не очень беспокоила, но несмотря на это, Томек
почувствовал тревогу. Под напором огромных волн судно сильно кренилось
на левый борт. Все его связи трещали, а время от времени огромный
водяной вал заливал судно и откатывался назад, словно стыдясь своей
смелости и оставляя на палубе брызги белой пены.
На следующее утро качка стала ощутимее. Пенистые гребни
волн то и дело заливали палубу судна. Желая заглушить неприятное
чувство, Томек прихватил штуцер и ушел в свой тир. Боцман не мог
сопутствовать ему, но Томек был, пожалуй, доволен этим; жестяная
коробка, подвешенная к потолку, под влиянием сильной качки
самостоятельно двигалась, притом в самые неожиданные моменты. Попасть в
такую подвижную цель было очень трудно. Томек иногда с трудом удерживал
равновесие, но это как раз доставляло ему самое большое удовольствие. Он
непрерывно стрелял, иногда попадая в цель, иногда нет. За два часа
таких упражнений песок высыпался из коробки через отверстия, пробитые
пулями.
Как только раздались звуки гонга, возвещавшие обед,
Томек обрадованно уселся на свое место в кают-компании. Во время
стрельбы по движущейся цели, он, находясь в сильном волнении, забыл о
том, что его охватывала слабость, и почувствовал сильное желание поесть.
Матросы смотрели на Томека с восхищением, Смуга сказал:
– Ого-го! Значит ты явился на обед!?
– А почему бы и нет? – ответил Томек. – Я голоден, как волк.
– Прекрасно. Если качка не лишила тебя аппетита, то
из тебя выйдет хороший моряк. Ты знаешь, что три великана-суданца,
сопровождающие верблюдов, уже лежат как бревна в своих каютах, –
смеясь сообщил Смуга.
Томек прекрасно переносил качку. Несмотря на это, его не
пускали на палубу из опасения, что волны, непрерывно омывающие судно,
смоют его за борт. Поэтому Томек в своем тире прошивал пулями жестяные
коробки все меньшего и меньшего размера, всякий раз точно попадая в
цель.
Через несколько дней море немного успокоилось. Новицкий,
воспользовавшись свободной минутой, появился на пороге тира. Томек
стрелял быстро и хорошо.
Удивленный успехами своего ученика, боцман одобрительно сказал:
