«Аллигатор» дрожал под ударами вихря, иногда погружался в
волнах, казалось, по самые верхушки мачт, тяжело боролся с ураганом за
свое существование. Он прорезал вырастающие перед ним огромные волны
лопастями бешено вращающегося винта, ложился попеременно то на правый,
то на левый борт, скрипел всеми снастями, грузно взбираясь на вершину
водяного вала и снова скатывался в раскрывшуюся между волнами пропасть,
но не поддавался страшной стихии.
Казалось, что сплошная стена дождя полностью соединила
черные тучи, покрывающие небо с поверхностью брызжущего пеной океана.
Несмотря на то, что был полдень, в море царила темнота, и на судне
зажглись огни.
Томек судорожно держался за ручку дивана, привинченного к
стене, и со страхом смотрел через иллюминатор на палубу, которую то и
дело заливала многометровая толща воды. Вильмовский обнял сына и прижал
его к себе, потому что судно переваливалось по волнам, как мячик,
принимая самые неожиданные положения в пространстве. Судну грозила
гибель.
Вильмовский внимательно наблюдал за поведением сына в
минуту опасности. Он видел, что Томек пытается усилием воли преодолеть
страх. Резкие прыжки судна и сильная качка вызывали у Томека тошноту. Он
сильно побледнел.
– Томек! – обратился к нему Вильмовский,
стараясь перекричать рев бури. – Ты должен сейчас же лечь. Ты еще
не привык к такой качке. В каюте тебе несомненно станет лучше.
– Хорошо. А что случится со мной, если мы вдруг
начнем тонуть? – громко ответил Томек, чувствуя, что его охватывает
противная слабость.
– Ничего, не бойся! Хотя «Аллигатор» не новое
судно, такая буря ему ничем не угрожает. Судно уже не раз переживало
циклоны, ураганы, тайфуны – это его хорошие знакомые. Можешь спать
спокойно, пока кораблем командует такой старый и опытный морской волк,
как капитан Мак Дугал. Опасности нет никакой, а сидя здесь, ты только
измучишься от этой сумасшедшей качки.
Они с трудом пробились через узкий коридор. Осторожно
спустились по трапу и, наконец, очутились в каюте Томека. Вильмовский
заботливо помог Томеку раздеться, положил его на койку, укрыл одеялом и
застегнул пояса безопасности, чтобы во время сна Томек от качки не
свалился на пол.
Вскоре Томек почувствовал облегчение. Бледность постепенно сходила с его лица.
– Ну как, лучше тебе? – спросил отец, заметив румянец на щеках сына.
– Лучше, значительно лучше, – подтвердил Томек.
– Постарайся заснуть. Когда проснешься, бури уже не будет.
Не успел Вильмовский закончить фразу, как в каюту,
словно бомба, влетел боцман Новицкий. Он пытался что-то сказать, но один
взгляд на Томека заставил его сдержаться. Только лишь после некоторого
размышления он крикнул:
– Ну и качели, вот так качели! Совсем, как карусель на Белянах в Варшаве!
– Циклон, ужаснейший циклон! – крикнул ему Томек.
– Эх, какой это циклон, – рассмеялся
боцман. – Это киты танцуют на канате, опоясывающем землю вдоль
экватора, и раскачали море, вот и все.
Томек сразу повеселел. Он понял, что боцман шутит. Ведь
на экваторе нет никакого каната. Томек знал, что у моряков есть обычай
«крестить» новичков, впервые проходящих через экватор, то есть
устраивать разные шутки, разыгрывать их. Поэтому Томек, сразу же забыл о
циклоне.
– По-видимому, мы как раз проходим через экватор! – воскликнул Томек, радуясь приходу своего остроумного приятеля.
– Держись, браток, крепко за свою койку,
«Аллигатор» вот-вот зароется носом, чтобы пролезть под канатом,
растянутом на экваторе. Как бы какой-либо разгулявшийся кит не хватил
нас хвостом по башке. Вот будет номер! – ответил боцман.
– Насчет кита, это только шутка, – улыбнулся Томек.
– Ишь ты, какой хитрый? Так знай же, что такая «шутка» весит около двух тонн!
– Вы, конечно, не видели китов, пляшущих на канате, – смеялся Томек.
– Только потому, что на дворе стало так черно, как у негра в... за пазухой!
– Я знал, что вы шутите, – весело констатировал Томек.
– Смейся, Фома неверный, смейся! А я ведь прибежал
за тобой, Андрей, чтобы ты помог нам приподнять канат, а то корабль
готов задеть его мачтами, – закончил беседу боцман, шутливо грозя
пальцем Томеку.
– Попытайся теперь уснуть, Томек. Я скоро вернусь, – сказал Вильмовский и спокойно вышел из каюты.
Но как только они очутились в коридоре одни, Вильмовский сразу же тревожно обратился к боцману:
– В чем дело, что случилось, боцман?
– В вольере, где у нас тигр, волны повредили
иллюминатор, – официальным тоном доложил боцман. – Вода льется
внутрь вольера, как из ручья. Тигр бросается, как бешеный. Его
необходимо как можно скорее перевести в другое место.
Не теряя больше времени на подробности, они побежали к
вольерам, перескакивая по несколько ступеней сразу. Положение было
довольно грозное. В вольере у тигра было уже довольно много воды,
которая при каждом крене судна обливала животное с головы до ног. Два
матроса пытались задраить иллюминатор джутовыми мешками. Вильмовский,
убедившись в бесплодности усилий, дал команду:
– Отставить иллюминатор! Подвести под клетку колья.
Попытаемся сначала перенести клетку с тигром в другое помещение, а
потом исправим повреждение.
Смуга и два матроса подвели под клетку тигра прочные
бамбуковые жерди, а Вильмовский ножом перерезал крепление, которым
клетка была привязана к полу. В этот момент вода с удвоенной силой
прорвалась в разбитый иллюминатор. Тигр, с гневным рычанием рвал когтями
бамбуковые прутья клетки, стремясь выбраться из воды, заливавшей ее. С
большими усилиями матросы вынесли клетку с тигром в другое помещение,
после чего занялись исправлением поврежденного иллюминатора. Таким
образом, с тех пор как Вильмовский вышел из каюты Томека, прошло не
менее двух часов. К своему удовольствию, Вильмовский застал Томека
сладко спящим на койке.
Буря стала стихать только к утру. Правда, волны еще
перекатывались через судно, а ветер время от времени ударял в борта
словно тараном, но непосредственная опасность прошла. Только теперь
часть экипажа и Вильмовский смогли немного отдохнуть.
Томек проснулся и с удивлением заметил, что уже наступил
день. Лучи солнца весело заглядывали в каюту через иллюминатор. Качка
уменьшилась, из чего можно было заключить, что буря утихла еще ночью.
Томек расстегнул пояс безопасности и сел на койке.
«Буря прошла, – с удовлетворением отметил он, – пойду-ка я немного постреляю. Скорее пройдет голова, а то трещит...»
Несмотря на то, что Томек чувствовал себя еще не совсем в
своей тарелке, он тщательно умылся и оделся. Взял в карман горсть
патронов и со штуцером под мышкой вышел в коридор. На судне
господствовала тишина, нарушаемая только монотонным стуком работающих
машин. Томек понял, что еще очень рано.
