– Хочу! – не думая, ответил петух.
– Отпустишь нас с курочкой без лишнего шума?
– Отпущу!
Василиск отцепил от своего ящерного хвоста самую большую чешуйку, бросил её прямо в хвост петуха. Хвост распушился, заискрился всеми цветами радуги, засверкал как новогодняя гирлянда.
– Ух ты! – пронёсся по курятнику восторженный птичий гул. – Светло-то как! Никаких лампочек не надо. Вот это хвост так хвост!
Курятниковый петух покрутил новым приобретением, остался доволен. Кто ж его теперь свергнет, с таким-то хвостом?!
– Идите, не держу, – всхлипнул новый, теперь вечно главный петух курятника и его окрестностей.
Он с грустью посмотрел в сторону уходящей курочки:
– Хороша была курочка! Была и сплыла! Какую поэтессу потеряли…
На том и расстались.
Глава пятая. Косой не любит быть жареным, он любит морковку
В то время как кикимора Галючка стучалась в окно к девочке Оле, василиск Васюн пытался влезть в курятник, водяной Петюн стоял у двери большой хаты и подсматривал в щёлочку за древним дедком. Дедок сосредоточенно ковырял иголкой заячью шкурку. Поковыряв немного, дедок оторвал зубами нитку, надел то, что сшил, себе на кулак, сильно потряс. Когда трясти прекратил, Петюн увидел на кулаке у деда пушистую белую шапку-ушанку.
– Вот это ша-а-а-пка! – восхищённо выдохнул водяной. – Красота-а-а!
Не успел Петюн опомниться, как услышал дедушкин голос:
– Чего у двери топчешься? Входи уж, раз пришёл!
Водяной тихонько приоткрыл дверь, всунул голову:
– Это ты мне, дедуня?
– Тебе, тебе, водяной. Пришёл – входи!
– Почём знаешь, что я водяной? – удивился Петюн. – Бить будешь?
– Некогда мне тебя бить, да и не за что, – строго сказал дед. – Тиной от тебя за версту пахнет, вот и угадал, что водяной. Али неверно угадал?
– Верно, дедуня, верно! – заулыбался Петюн. – Засмотрелся на тебя, как ловко ты шапки шьёшь. Я тоже немного портняжничаю, шапки-ушанки из камыша шью. Они, конечно, не такие красивые получаются, но зато тёплые…
– Ишь ты, из камыша?! – удивился дед. – Как ты их шьёшь-то? Зрелый камыш, если тронешь, весь на пуховки разлетается…
– Я незрелый беру, тугой. Камышинку к камышинке берёзовой смолой приклеиваю. На одну зиму хватает, потом рассыпается. Новую шью!
Водяной огляделся вокруг: по всем стенам дедовой избы на гвоздях висели шапки, белые и серые.
– Смотрю, у тебя, дедуня, все шапки из зайца фасонистые, мягонькие… – водяной покачал головой. – Скольких ты зайцев истребил, жизни лишил, не жалко? Небось под чесночным соусом съел рецепт 234?!
– Ну тебя, окаянный! – замахал руками дед. – Не злыдень я вовсе! Ты что, не знаешь, зайцы шкурку два раза на год меняют. Зимой белую носят, на снегу незаметную. Весна придёт – белую сбрасывают, серенькую надевают, для лисы и волка невидимую…
– Ну и что? – удивился Петюн. – Ты, дедуня, вроде старый уже по лесу за зайцами гоняться, шкурки их подбирать….
– Зачем гоняться? – подмигнул водяному дед. – Они сами приносят. Видишь, у меня полный огород капусты и моркови растёт. Зайцы мне – шкурку, а я им – вкусный овощ. Косой не любит быть жареным, он морковку любит.
Водяной аж зажмурился от удовольствия:
– Я тоже на болотных кочках могу капусту-морковь выращивать. Зайцев приваживать. Шапки, шляпки шить. Спасибо, дедуня, за науку, может, у тебя ещё и большой жёлтый огурец есть?
– Как не быть, есть! – закряхтел дед. – Огурцы сажаю. Ухаживать за ними не успеваю, ноги болят. Огурец воду любит, мне таскать её тяжело. Снимать вовремя не успеваю. Вот они и прут. Почитай, на огуречных плетях у меня одни большие жёлтые висят.
– Можно я, дедуня, пять огурцов возьму, – водяной начал загибать пальцы. – Мне, кикиморе, домовому Витяшке, лешему Димону, василиску Васюну.
Потом задумался, глаза прикрыл, про себя счёт проверил.
– Нет, дедуня, шесть возьму. Ещё русалке бабушке Сиянке. О воде больше не беспокойся, она у тебя в вёдрах, корытах и бочках кончаться никогда не будет, на то я водяной!
– Тогда я тебе в подарок белую заячью шапку поднесу, в неё огурцы положишь, – дед хитро прищурился. – Про воду не соврёшь?
– Обижаешь, дед, водяные не врут! – заулыбался Петюн. – Вода не кончится! За шапку отдельное спасибо. Почему русалка говорит, что люди злые? Я тебя первым встретил, ты добрым оказался. Как тебя кличут, дедунь?
– Как меня могут звать? – рассмеялся дед. – Мазаем зовут…
– Приду к себе на болото, всем о деде Мазае и его зайцах расскажу…
На том и расстались.
Глава шестая. У ребёнка зубы режутся, а вы
кудахчете!
В то время как кикимора Галючка тихонько стучалась в окно к девочке Оле, василиск Васюн пытался влезть в курятник, водяной Петюн подглядывал в дверную щёлочку, домовой Витяшка барабанил кулаком по железным воротам добротного дома. Хозяева его не слышали. В доме плакал ребёнок. Чем сильнее он плакал, тем громче стучал Витяшка.
– И-и-еть! – крякнул домовой и перепрыгнул через забор.
Вошёл в комнату Витяшка без стука, чего зря стучать, руки молотить, всё равно не услышат. По комнате метались молодые родители белокурого кареглазого мальца. Тому от роду было месяцев шесть, не больше. Но орал он так, как орёт вполне взрослый хлопец. Молодая мамочка прижимала сыночка к себе, трясла его, приговаривая:
– Котик, не плачь! Котик, успокойся! Котик, что у тебя болит?
При этом сама мамаша заливалась горючими слезами. Молодой отец бегал за ними след в след и тоже похныкивал:
– Что творится-то? Сделай чего-нибудь, успокой ребёнка!
Витяшка, видя такую картину, нахмурился. Громко топнул ножкой. Метнул молнию из одного угла комнаты в другой. Это он умел, на то и домовой! Громовым голосом изрёк:
– Положи ребёнка в кроватку, мамаша! Чего ты его трясёшь, он тебе что, груша?!
Родители остолбенели, но ребёнка в кроватку положили.
