– Максуд, выйдя из ворот караван-сарая, огляделся по сторонам. До заката было еще далеко. И потому кривую ухмылку, торопливо нарисованную на двери неприметной глинобитной хижины, он заметил сразу же. Но решил, что время для свидания еще не настало. А вот время для удара по врагу уже пришло.
Максуд неторопливо шел по узкой улочке. То слева, то справа распахивались окошки, и девицы недостойного поведения выглядывали в поисках клиентов.
– Ага, глупец, – задумчиво проговорил Максуд, – да ты обосновался в веселом квартале! И думаешь, что будешь здесь в безопасности, хранимый, должно быть, лишней золотой монеткой, уже давно исчезнувшей в складках платья жадной хозяйки. Ах, глупец…
Он стал стучать подряд во все двери и каждой девушке совать по три золотых кругляшка.
– Уважаемая, – повторял он раз за разом, – вот туда, в заведение в конце улицы, вошел мой друг. Он самый робкий на свете человек, ибо давний сабельный удар столь обезобразил его лицо, что он стыдится всего мира. Но любовь, ведь ты согласна с этим, красавица, нужна всем! Он увидел тебя и даже заплакал от того, сколь ты прекрасна. Скрась же досуг этого достойного человека, не дай ему утвердиться в мысли, что нежность и ласка доступны одним лишь красавцам!
Должно быть, здесь три золотых дирхема были деньгами огромными, ибо девушки, даже не дослушав речь Максуда-странника, выхватывали монеты из его руки и торопились к дверям того самого заведения, которое им указал этот странный богач в простом платье. Да и какое значение имеет платье, если он платит такие деньги!
Вот исчезла в доме первая девушка, вот вторая, третья… Досчитав до десяти, Максуд остановился. Теперь он знал, что может спокойно двигаться дальше, ибо десяток веселых девиц смогут задержать надолго. Ровно настолько, сколько потребуется каравану, чтобы отдохнуть и уйти вверх по тропе, ведущей к Лазуритовому пути
[2]
.
Хохот Рахима, казалось, потряс и сам свод небесный.
– Аллах всесильный! Да они его задержат навсегда! О, это воистину дьявольская хитрость!
– Максуд тоже надеялся на это… Однако, уважаемые, нам следует немного отдохнуть. Завтра вы увидите все, о чем я рассказывал вам. Увидите и многое, ранее никогда и нигде не виданное. Ибо Аллах в своей силе столь велик, столь могуч, а мир под его рукой столь необыкновенен и прекрасен, что я, немолодой уже человек, удивляюсь каждый раз, как сопливый мальчишка, впервые ступивший за порог отцовского дома.
Свиток девятый
Таким запомнилось Масуду то, первое странствие. За ним последовали другие. Лазуритовый путь раскрыл перед ним многие свои тайны. Теперь уже он, уважаемый купец, сам выбирал лучшие камни, а потом продавал их, дабы купить иной товар. Рахим состарился и возложил на плечи сына заботы о торговых делах.
Масуд не знал наверняка, доверяет ли ему отец. В этом он сомневался всю свою жизнь, однако торговые дела предпочитал вести так, чтобы почтенный Рахим ни минуты не пожалел о том, что передал все сыну.
Иногда Масуд признавался себе самому, что тайное умение частенько выручало его. И, возможно, именно ему он обязан своими торговыми успехами. Ибо как можно торговаться с человеком, если заранее знаешь, что товар его порчен мышами? Или цену глупый торговец сложил так, чтобы все потери, какие есть и будут, оплатил такой неопытный с виду покупатель…
Масуд усмехался в усы, однако дел с такими пройдохами иметь не желал. Вскоре среди купеческого братства он прослыл везунчиком: ни разу не заключил сделки с человеком ненадежным, ни разу не вложил золото в товар неприбыльный, ни разу не доверил управление лавками человеку, нечистому на руку.
Более того, с некоторых пор купцы, приятели и просто знакомые считали обязательным посоветоваться с Масудом перед тем, как заключать сделку. К чести молодого купца, он никому не отказывал, более того, всегда беседовал не только с тем, кто пришел за советом, но и с тем, кто предлагал эту самую сделку. И только после этого выносил свой вердикт, так что никто уже не мог назвать его решение просто советом. И ни разу Масуд не ошибся!
Те, кого он отговорил, благословляли его и призывали благодать Аллаха всесильного, те же, кто пытался смошенничать, призывали проклятия. Масуд в ответ всегда пожимал плечами и говорил:
– Уважаемый, никто не заставляет любого из вас слушать моих советов: Аллах всесильный и всевидящий мир устроил более чем мудро. Я же просто отвечал на вопрос.
– Но ты, почтеннейший, почему ты отсоветовал достойному Рахману торговать со мной? Разве мои финики столь плохи?
– О нет, они во многом лучше фиников самого Рахмана. Это правда.
– Но тогда почему же?!
– Ибо так угодно Всесильному, а кто я такой, чтобы спорить с Повелителем всех и Создателем всего под этим небом?
Собеседник умолкал, хотя было преотлично видно, что он не прочь затеять хорошую ссору или в драке попытаться выяснить, чьи все же финики лучше. Но, увы, Масуд старался поводов не давать, ибо читал в разуме сварливого собеседника, как в открытой книге, и никогда ни с кем не спорил. Но и не советовался, предпочитая делать то, что лишь сам считал нужным.
Дела шли в гору, лавки ломились от товаров и покупателей. Нетрудно догадаться, что к порогу дома почтенного купца Рахима, где по-прежнему жил Масуд, стали стекаться свахи. Они, словно мухи на мед, летели на, как им казалось, легкую добычу. Ибо как не пытаться сосватать молодого, красивого, богатого и везучего купца «необыкновенной красавице, дочери моих лучших друзей» или «сиротке-племяннице, которую Аллах всесильный бережет от нескромных взглядов и похотливых желаний»?
Одним словом, почтенный Рахим, ухмыляясь в крашенную хной бороду, каждый день часами выслушивал медоточивые речи, описывающие очередную невесту столь цветисто и возвышенно, что у любого жениха тут же возникли бы сотни вопросов и самые страшные подозрения.
Однако Рахим каждой свахе, сколь бы искусной ни называла ее молва, всегда отвечал одно и то же:
– Почтеннейшая, выбирать жену – все равно что выбирать судьбу. Я не буду заставлять сына или уговаривать его. Пусть он решит сам, хочет ли становиться мужем вашей Лейлы (Зухры, Ануш или, о Аллах всесильный и всевидящий, Катарины).
– Но почему, уважаемый? Разве не долг сына – следовать советам отца? Вы же мудрый и опытный, вы видите, сколь многими достоинствами обладает малышка Лейла (Зухра, Ануш или, о Аллах всесильный и всевидящий, Катарина).
– Именно потому, что это вижу я, а должен видеть он, жених. Тот, с кем придется делить ложе и жизнь малышке Лейле (Зухре, Ануш или, о Аллах всесильный и всевидящий, Катарине).
Свахи вздыхали и пытались вновь и вновь завести разговор о достоинствах красавицы и преимуществах женитьбы именно на ней. Рахим улыбался, кивал, соглашаясь, однако стоял на своем:
