Я аккуратно достал из прямоугольного схрона все то, что нужно было для проведения операции, и переместился к небольшому верстаку. Там я включил лампу, присел на табуретку и принялся колдовать с адской машинкой. Ничего сложного в ее конструкции не было.
Вскоре все было готово. Я посмотрел на часы и подумал, что пока еще рановато. Лучше бы появиться на автостоянке посреди глухой ночи. Бдительность сторожа в это время минимальна, собачек при нем я не замечал. Ладно, в случае чего посижу в машине на месте, послежу за обстановкой.
Я осторожно уложил свое изделие в пакет, замаскировал тайник, запер гаражные ворота, сел в джип и поехал в направлении лобного места.
Глава 5. Петровск
Любопытные персоны, желающие запечатлеть на камеру мою жизнь в течение последних трех лет, быстро умрут от скуки.
Вот Станислав Пинегин просыпается в девять утра и лениво плетется за котом на кухню. Он обнаруживает в холодильнике пустоту и топает за продуктами в ближайший магазин. Потом валяется на диване и бездумно пялится в телевизор. Вот Стас решает, что приготовить на ужин: пожарить яичницу или сварить пельмени. Наконец, он спит.
Примерно раз в месяц жизнь балует меня работой, и времени для сна, питания и созерцания телепрограмм практически не остается. В такие дни я превращаюсь в симбиоз диверсанта, шпиона и еще бог знает кого.
Но помянутое разнообразие вторгается в мою размеренную и спокойную жизнь редко. Иногда шеф забывает обо мне на два-три месяца. Это сейчас он почему-то зачастил с заказами, раньше такого не бывало.
Если бы мне сегодня подсунули подробную анкету и заставили бы ее заполнить, то начало выглядело бы весьма однообразно.
Жена – прочерк.
Дети – прочерк.
Близкие родственники – прочерк. С дальними связь давно потеряна.
Судимости – прочерк.
Даже друзья и те почти отсутствуют.
«Почти» – это потому, что в моей жизни все-таки остаются несколько настоящих и надежных товарищей, с которыми я когда-то прошел огонь и воду. Во время головоломных операций в Азии, Африке и на Ближнем Востоке дружба с сослуживцами была таким же естественным явлением, как восход солнца или смена зимы весной. Ее наличие и крепость обуславливались сложностью работы, постоянным риском и необходимостью без лишних слов понимать друг друга.
После ликвидации спецотдела жизнь разбросала моих друзей по разным уголкам страны. Теперь мы изредка перезваниваемся, но до встреч в реале доходит крайне редко.
Из всех моих товарищей повезло только одному – Косте Гордиенко. Он каким-то чудом уцелел при сокращении и остался в реформированном управлении. Сейчас уже полковник. Последний раз мы виделись под Москвой год назад, а до этого – возле управления.
Два часа тридцать пять минут.
Я оказался примерно в ста метрах от стоянки, намеренно выбрал темное местечко, где не горели уличные фонари, выключил двигатель и габариты, осмотрелся. Вокруг ни единой души. Лишь в паре кварталов, где тихая улочка пересекается с центральным проспектом, иногда проезжают машины. На самой улочке горит вывеска обувного магазина, который по ночам, естественно, закрыт. Прохожих нет вообще.
Я решаю побыть в машине до трех часов и понаблюдать за стоянкой. Это место очень подходит для воплощения моего плана. В крохотной сторожке всегда дежурит только один человек, собак нет, освещение неважное, ограждение символическое, а камер наблюдения всего две. Одна направлена на единственный въезд с автоматическим шлагбаумом. Вторая дает общий план территории, но висит под крышей низкой будки. Поэтому многое в ее объектив не попадает. На ночь закрываются ворота, ведущие на стоянку.
Без двух минут три. Пора.
Натягиваю на голову темную маску, на руки – тонкие кожаные перчатки. Для ночных операций я всегда выбираю легкую темную одежду. На ногах мягкая тряпичная обувь на тонкой резиновой подошве – очень надежный и практически бесшумный вариант для работы.
Проверяю пистолет, который прихватил на всякий случай, затем аккуратно вынимаю из пакета взрывное устройство, изготовленное в гараже, – два брикета флегматизированного гексогена, скрепленных между собой пластиковыми стяжками. С одной стороны под ними проложена пятимиллиметровая магнитная пластина. С другой в один из брикетов вставлен детонатор, сбоку закреплены элементы питания и блок радиоуправления. Для приведения устройства в готовность к работе следует лишь распрямить согнутую проволочную антенну и нажать крохотную клавишу включения. Я прячу адскую машинку под полу темной ветровки и иду к стоянке.
Я не терял времени зря, когда торчал здесь по утрам и ждал, пока за Корниловым подъедет охрана. Точного плана ликвидации на тот момент в голове у меня не было, но взгляд мой машинально фиксировал любые детали: расстояния, размеры препятствий, пути подхода и отступления. Осматривая окрестности стоянки, я машинально обдумывал, с какой стороны лучше подойти, чтобы не заметил сторож, где перелезать через забор, каким образом подбираться к машине, избегая пятен света от фонарей. Сегодняшней ночью мне оставалось лишь систематизировать полученные данные и выстроить на их основе стройную цепочку событий.
Сейчас меня интересует дальняя от сторожки сторона, соседствующая с такой же тихой улочкой. К забору, окружающему стоянку, прикреплены фанерные щиты с рекламой косметики, памперсов, дорогого алкоголя и дезодоранта. Интересно, для кого она здесь висит? Неужели для нищих пенсионеров, проживающих через дорогу в почерневших от времени хрущевках?
Выбрав местечко потемнее, я форсирую невысокую ограду, оказываюсь на охраняемой территории, на минуту прекращаю движение и прислушиваюсь. Вокруг тихо. По-прежнему нет ни одной живой души.
В окне сторожевой будки, расположенной метрах в шестидесяти, горит тусклый свет. Сторожа отсюда не видно. Пора перемещаться к машине.
Я отлично помню место, где Корнилов паркует свой «Лексус», пригибаюсь и осторожно крадусь между рядами автомобилей к заветной иномарке. Позади десять метров, пятнадцать, двадцать. Нырок в соседний ряд. До цели совсем близко. Наконец-то впереди появляется черный «Лексус».
Я делаю последний рывок и вдруг оказываюсь в снопе яркого света, появившегося неизвестно откуда. Не успев понять, в чем дело, я ныряю за борт ближайшего автомобиля, светлого «крузака», и прижимаюсь к асфальту.
Черт! Откуда взялся этот свет?!
Моя ладонь сама собой тянется к рукоятке пистолета, торчащего за поясом.
Но через мгновение я с облегчением перевожу дух. К воротам стоянки подрулил легковой автомобиль. Сначала его хозяин врубил дальний свет, который и ослепил меня, затем дважды просигналил. Мою полусогнутую фигуру он вряд ли успел заметить сквозь частокол металлических прутьев ограды.
Скрипнула дверь сторожки, послышался заспанный голос:
– Кого там еще принесло?.. А это ты, Анатолий Иванович! Сейчас открою.
