– Уверен?
– Абсолютно. Тем более после доверительного разговора с полковником Трухиным после введения ему «Провала».
– Вот оно что… Значит, ты все узнал.
– Да.
– И что теперь? Сколько ты хочешь, чтобы закрыть тему и разбежаться?
– А сколько стоят жизни невинных людей, которых я убил по твоему приказу? Сколько стоит моя искалеченная душа?
Семирядов морщится. Надо признать, держится он достойно.
– Не надо пафоса, Пинегин. Ты ведь знаешь, что людей, не виновных совершенно ни в чем, не существует по определению.
– Ну да. Ладно я, а вот в чем виновата Забравская? Ведь ты же решил после Екатерины Лавровской убрать и нас с Миленой. Она-то в чем виновна? В том, что передавала мне досье и принимала отчеты?
– Чертов Трухин!..
– Согласен. А какую ты красивую историю про наркоту в Афганистане придумал!
– Так! Все, Пинегин! Достаточно лирики. Называй сумму!
– И все-то ты меришь деньгами, генерал.
Он находит в себе силы ухмыльнуться и заявляет:
– Что-то ты ни разу не отказывался от вознаграждений, хотя должен был просчитать, что такие деньги за ликвидацию противника спецслужбы не платят.
– Ты прав, но я верил тебе.
– Так в чем же дело? Повторяю вопрос. Сколько ты хочешь за мою жизнь? Заплачу немедленно, не торгуясь.
– Сколько? Да ничего я не хочу.
– Совсем ничего?
– Кроме одного. Будь ты проклят, шакал!
Семирядов заметно бледнеет.
– Стас! Не делай этого. Мы договоримся, ведь…
– Тебя уже нет! – говорю я и произвожу два выстрела в голову.
Потом свечу фонарем, осматриваю тело, прикладываю пальцы к сонной артерии. Хотя по подушке, набухшей от крови, и так понятно, что с генералом покончено.
Пульса нет. Готов.
Да, чаще всего справедливость ходит в костюмчике интеллигента. Но иногда она появляется с пистолетом в руке и стреляет без промаха.
– Собаке собачья смерть, – ворчу я, спускаясь по лестнице.
За исключением двух гильз на участке и еще пары в доме следов мной не оставлено. Сработал чисто.
Правда, у охраны завтра изымут запись с видеокамер. Но большой трагедии в этом нет. Что увидят следователи, просматривая ролик? Мужчина чуть выше среднего роста пробежал по улице поселка и тайком проник на территорию участка Семирядова.
Фигуру под одеждой свободного покроя не определишь, походка стандартная, черная маска скрывает не только лицо, но и волосы, и шею. Прямо скажем, совсем немного. Ни возраста, ни внешности, ни особых примет.
Откуда появился и куда исчез – не ясно. Мотивы убийства – поди разберись.
Я прохожу по саду, останавливаюсь у забора. Здесь мне придется подождать, пока охранники, осуществляющие очередной обход, проследуют в дальний конец центральной улицы.
Все вышло так, как я и планировал. Два охранника проходят мимо забора генеральского участка. Они вполголоса возмущаются растущими ценами, западными санкциями и наглым поведением проклятых заокеанских друзей.
Я дожидаюсь, пока стихнут шаги, преодолеваю забор и благополучно добираюсь до сторожки с опущенным шлагбаумом. Потом выбегаю за пределы охраняемой территории, ныряю в темноту обочины, останавливаюсь, втягиваю носом прохладный ночной воздух, по старой привычке оглядываюсь по сторонам.
Ни единой души, тишина и покой.
С Семирядовым покончено. Пора отсюда сваливать.
Я топаю по овражку триста метров, нахожу машину, плюхаюсь на водительское кресло и криво улыбаюсь, припомнив одну странную мысль, пришедшую в голову на кладбище Петровска.
Год назад при отработке очередного заказа мне выпало следить за одним упырем. Хоронили какую-то местную шишку из областной администрации. Мой клиент был у него в друзьях и отправился с процессией. Мне же пришлось слоняться меж соседних могилок.
Я ходил там с траурной физиономией, читал эпитафии на мраморе и граните и вдруг подумал:
«Надо же! Выходит, что здесь лежат только замечательные люди. Значит, сволочи вообще не умирают, живут вечно?»
– Умирают, – бурчу я, повернув ключ в замке зажигания. – Только в эпитафиях об их сволочной жизни писать не принято.
Половина пятого. Небо на востоке светлеет. Скоро над горизонтом загорится рассвет.
Перед развязкой я немного сбавляю скорость. Сразу ехать к Екатерине или повернуть домой и немного поспать?
«Стоп! – Я машинально сбрасываю газ, поворачиваю к обочине и останавливаюсь. – Узнав об убийстве Семирядова, Трухин начнет прокачивать ситуацию. Аналитик он сильный, и я обязательно попаду в список подозреваемых. После того как ему доложат о том, что Лавровская до сих пор не ликвидирована, моя кандидатура автоматически переместится на первую строчку списка. Неплохая перспектива».
Данный факт не испугал, а подбодрил и обрадовал меня. Дело в том, что в моем плане имелось одно белое пятнышко. Я не знал, где и каким образом смогу встретиться со снайпером Романом Бряновым. В данную минуту в моей голове родилась неплохая идейка.
Я возобновляю движение, поворачиваю на объездную трассу. Так быстрее доберусь до поселка Дубки.
Необходимо встретиться с Катей, пока она не уехала на работу.
Светлый БМВ мне удается перехватить на выезде из поселка. Мы съезжаем с проезжей части, останавливаемся, выходим из машин.
«Совсем устала бедняжка. Вымотала ее эта нервотрепка», – со вздохом подумал я, заметив бледность лица и неуверенную походку.
Катя обнимает меня и говорит:
– Слава богу! Мне так и не удалось заснуть, лезли в голову всякие ужасы.
Чтобы хоть как-то поддержать ее, я признаюсь, что тоже не сомкнул глаз.
– Как твои дела? – интересуется Катя.
– В порядке. Но нам нужно вернуться.
– Куда? – не понимает она.
– К тебе домой.
– Но мне же на работу, а Даше – в школу!
Девчушка действительно сидит в салоне БМВ и машет мне рукой. Я отвечаю на приветствие.
– Катюша, тебе нельзя появляться на работе, а Даше – в школе. Я должен был ликвидировать тебя в течение трех дней. Срок истек, и теперь вместо меня к тебе могут подослать другого человека. Понимаешь?
Она молчит.
– Поехали! – поторапливаю ее я. – Дома поговорим и выработаем план действий.
В круговерти последних событий она приучилась слушать меня беспрекословно. Надо – значит, надо.
Мы расходимся. Катя разворачивает свой автомобиль и едет за мной в поселок.
