– Целая жизнь – это сколько?
Он вздохнул и подтолкнул ее по направлению к задней части дома.
– Немногим больше года.
Ускользающее воспоминание, которое она никак не могла поймать, подразнило ее и снова исчезло.
– Это долго?
Он остановился посреди кухни и серьезно посмотрел на нее:
– Я уже сказал, целая жизнь.
«Это его больное место», – подумала она и перевела взгляд на его искалеченную ногу.
– Военная рана?
Яростный взгляд, который он метнул в нее, мог бы напугать любую другую женщину. Но Сюзанне за свои двадцать восемь лет пришлось смотреть в глаза более чем достаточному количеству монстров. И она даже не моргнула.
– Да, – ответил он.
Она пошла за ним и заработала еще один недобрый взгляд.
– Я ведь должна тебя знать, не так ли?
– С чего бы это?
Он достал банку цыпленка с клецками и принялся внимательно разглядывать ее. В слабом оранжевом свете кухонного обогревателя видно было неважно.
– Ну, во-первых, мне все время кажется, что я где-то слышала твое имя. Хантер – довольно редкое имя.
– Может быть, это моя фамилия. – Он сунул банку ей под нос. – Ужин?
Сюзанна нетерпеливо кивнула.
– Что угодно. Хантер – это твое имя. И ты бывший солдат. И есть что-то такое…
– Смотри не взорви себе мозг. – Он постучал пальцем по ее лбу. – В шкафчике над раковиной есть пара мисок, а в следующем – кастрюля, справа. Принеси все сюда, пока я разжигаю плиту.
Она достала две глиняные обливные миски и чистую двухлитровую кастрюлю и принесла их в кухню, пока Хантер разжигал одну из газовых горелок. Голубое пламя зашипело и ожило, добавив неяркого света в теплую кухню.
– Где консервный нож? – спросила она, оглядев пустой стол.
Он открыл ящик и дал ей простой консервный нож.
– О, как старомодно-стильно.
– Нет, старомодно и стильно было бы использовать шило и молоток. – Он насмешливо взглянул на нее. – Вы уже достаточно давно спустились с холмов, мисс Марш.
– С чего ты взял, что я с холмов?
В его глазах блеснули иронические огоньки. Настало время отомстить ей за проницательность.
– Шрамы у тебя на ногах. Они из тех, что получаешь, когда лазаешь по деревьям и карабкаешься по скалам, шрамы на ладонях оставила веревка. Ты работала этими руками. Когда-то ты ими не только печатала.
Он предъявил свои доводы так же неторопливо и обстоятельно, как и она, когда рассказывала ему, почему, по ее мнению, он был военным. Сюзанна заметила это со смесью раздражения и восхищения.
– И не важно, сколько ты заплатила за свой прекрасный выговор, ты то и дело говоришь немного в нос, как все горцы.
Сюзанна закрыла глаза от досады. Она проделала колоссальную работу над собой, чтобы стереть прошлую жизнь, – и пожалуйста: он разгадал ее за несколько часов.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Разумеется. – Он взял нож из ее пальцев и вскрыл банку с цыпленком и клецками.
Но у нее вдруг пропал аппетит.
– Кажется, я слишком устала, чтобы есть, – тихо сказала Сюзанна и пошла прочь из кухни.
Его рука обхватила запястье Сюзанны, заставив ее остановиться.
– Минуту назад ты была так голодна, что готова была съесть все на свете, и банку тоже. У тебя неприятности?
– Я только что провела три часа, убегая от мужчин, которые хотели меня пристрелить. Меня держит в плену неизвестно где какой-то бывший солдат, который не может назвать мне свою фамилию. Какие еще у меня могут быть неприятности?
Он сжал губы.
– Ты должна что-нибудь съесть. Тогда ты лучше выспишься.
Он был прав. Ее телу нужно было топливо, особенно после наполненной адреналином «прогулки» по горам. Покорившись, она села на один из кухонных стульев и подперла щеку рукой, глядя, как он разогревает суп из цыпленка с клецками.
Когда все было готово, он разлил суп по двум мискам и поставил их на стол, за которым она сидела. Затем достал из ящика две ложки и протянул одну ей.
– Осторожно. Он горячий.
Она неохотно помешала в миске, затем зачерпнула ложку и подула. При этом она заметила, что Хантер тоже ничего не ест.
Сюзанна нравоучительно произнесла его же слова:
– Ты должен что-нибудь съесть. Тогда ты лучше выспишься.
Он откинулся назад на спинку стула и, опустив голову, стал разглядывать ее сквозь длинные ресницы. Он выглядел уставшим. Подавленным. И в первый раз за то время, что они провели вместе, Сюзанна начала верить его истории.
Потому что невозможно было сыграть отчаяние, которое она видела в этих зеленых глазах.
За ночь дождь кончился, и жиденький, водянистый рассвет просочился сквозь толщу хвойных деревьев, окружавших хижину. Он скользнул по лицу Хантера и вытащил его из легкого сна.
Странно, что он вообще смог уснуть, учитывая напряженность и чувство опасности, которые продержали его без сна всю прошлую ночь. Но усталость взяла свое. Ему казалось, что устали даже его кости.
Прошлые пару месяцев он проводил как можно больше времени в спортзале, который Куинн оборудовал в бывшем подвале особняка, где теперь располагалась организация «Ворота». Один из агентов, Саттон Кэлхаун, проводил здесь с сотрудниками бои один на один, чтобы отточить приемы до автоматизма.
Кэлхаун – бывший морской пехотинец, еще один выходец из горного района, едва ли не самого сурового, Смоуки Ридж. Места, где мечты не только умирают, но умирают в особенно болезненной и кровавой манере, как выразился однажды Кэлхаун, когда у них был бой без правил.
– Перестань жалеть себя, солдат, – рявкнул Кэлхаун своим идеальным сержантским голосом, бросив Хантера на пол и призывая его снова подняться.
Потерев плечи там, где остались следы от лямок тяжеленного рюкзака, Хантер вдруг подумал, что неплохо было бы провести еще один раунд с Кэлхауном. Время, которое он провел под прикрытием в БРИ, вытянуло из него много жизненных соков.
Хантер слез с дивана и по короткому коридорчику босиком прошлепал в ванную, прислушиваясь к звукам из соседней спальни. Дверь была закрыта; в доме стояла абсолютная тишина, если не считать ровного гула электричества и его шагов по деревянному полу. Дверь в ванную скрипнула, и Хантер поморщился, надеясь, что это не потревожит сон Сюзанны. Если ей вообще удалось уснуть.
Когда через несколько минут он вышел из ванной, дверь спальни распахнулась, и Сюзанна появилась на пороге. На ней были джинсы и свитер, которые он выдал ей прошлой ночью; ее волосы были гладко причесаны и уложены в идеальный хвост.
