Странная девушка, подумал он, имея в виду далековатость сближенных ею колес.
– Будем надеяться, – сказал он, – что вас минули эти два колеса.
– Кстати, вы проучили этого хама? – вдруг спросила она с жадным любопытством.
– Представьте себе – не удалось! – воскликнул он.
– Как так – не удалось? – звонко разочаровалась она.
– Держа его за руку, я его вывел из метро, – стал рассказывать Заур, чувствуя, что сильно упрощает все, что случилось с ним, – а когда мы вышли из метро, он попросил отпустить его руку, потому что ему захотелось закурить. Я отпустил, и он вдруг дал стрекача прямо через площадь. Чуть под машину не попал!
Он сделал ударение на последнем обстоятельстве как хотя бы на частичном возмездии. Но она этого явно не приняла.
– Зачем же вы его руку отпустили! – закричала она азартно. – Какой вы доверчивый! Вы и свой кейс доверили случайной девушке! Я ведь могла дать ложный телефон. Какой же вы доверчивый!
– Ну, с вами-то я, слава богу, не ошибся, – сказал он, сам не замечая, что голос его приближен к интонации признания в любви, – но он… вы знаете… мне показалось, что все это провокация…
«Дурак! Идиот! Зачем такие подробности!» – сразу же крикнул он себе, но было уже поздно.
– Провокация! – воскликнула она потрясенным голосом. – Какое гениальное совпадение!
– Да, провокация, – согласился он, угасая, – но это не телефонный разговор.
– Конечно, – очень охотно согласилась она, – конечно. Я жду вас завтра дома в два часа дня. – Она назвала адрес.
– Вы сможете завтра? – спросила она с явным желанием, чтобы он смог.
– Обязательно приду, – сказал он.
– Я вас очень жду, – донеслось до него, обдавая теплым ветерком. И она вдруг добавила: – Только захватите с собой паспорт.
– Зачем? – спросил он, холодея от смутных подозрений.
– Ну, – сильно замешкалась она, – у нас такой дом… Спокойной ночи, мой спаситель!
– Спокойной ночи! – ответил он автоматически и положил трубку.
Какое там спокойной ночи! Он вошел в свою комнату и долго ходил из угла в угол, страшно взволнованный. «Как? Почему с паспортом? Разве бывают такие дома, куда являются с паспортом? Это связано с милицией, с прокуратурой или КГБ! Постой! Постой! Она знает о содержании кейса! Это точно!»
Но разве девушка, которую спасают от смерти и поручают ей кейс, чтобы отомстить мерзавцу, могла ему всучить телефон милиции или КГБ? Даже если она такая советская профурсетка, она же тогда не знала о содержании кейса?! А может, она и сейчас не знает о содержании кейса? «Нет, знает, знает! Я это чувствую! Постой, постой, – решил он, – надо трезво вспомнить весь разговор».
Пользуясь своей прекрасной памятью и стараясь быть хладнокровным, он несколько раз прокрутил в голове всю эту телефонную беседу.
« – Провокация! – воскликнула она потрясенным голосом. – Какое гениальное совпадение!»
Эта фраза требовала исследования. Значит, в ее сознании то, что мне показалось провокацией, и ей показалось провокацией. Ей показалось, что мы угадали одну провокацию. Но что же ей могло показаться провокацией? Да то, что случилось в метро! Она порвала с каким-то подлецом, а тот нанял этого мерзавца, чтобы он ее как следует напугал. Скорее всего напугал, а тот переборщил. Но почему порвала с подлецом? Просто эта чудная девушка положила конец домоганиям подлеца! И с каким бесстрашным презрением она отворачивалась от этого ублюдка, и как она не испугалась назвать его мерзавцем, чуть не поплатившись за это жизнью! Какую замечательную девушку я спас!
Постой! Постой! А может быть, не совсем так?
« – Провокация! – воскликнула она потрясенным голосом. – Какое гениальное совпадение!»
Скорее, в ее сознании одна провокация совпала с другой. И обе провокации оказались очень близкими по времени. Отсюда: совпадение! Не две мысли об одной провокации совпали, как я думал, а две провокации совпали по времени. Тут совершенно точно. Попробуем пойти дальше.
« – А чем вы занимаетесь? – спросила она.
– Я историк, – сказал я.
– А-а-а, историк, – вздохнула она».
С облегчением? Кажется, с облегчением. Конечно, о содержании кейса она знает. Предположим, дома она его раскрыла и прочла запретные в стране документы. Кто их ей передал? Совершенно неизвестная личность. Ни имени, ни фамилии. И тогда она воскликнула: «Это провокация!» Но ведь она умная девушка! Не могла же она не знать, что провокатор не спасает от смерти провоцируемого. Но ведь так мог воскликнуть кто-то из домашних, совсем не она! Конечно, только так. Если бы, когда я сказал о провокации, она бы вспомнила, что и она сама об этом подумала, она бы воскликнула по-другому:
– Какое гениальное совпадение! Я тоже подумала о провокации!
И теперь совершенно ясно, что повторились слова других людей – мои и еще кого-то. Скорее всего – отца. Возможно, он диссидент, ждущий обыска. И тогда такой неожиданный документ в доме – признак провокации и близкого по времени обыска. А может, ее отец большой человек? Он тоже мог это воскликнуть».
Заур знал, какая грызня идет наверху, и там не гнушаются никакими методами, чтобы свалить соперника.
«И потому она облегченно вздохнула:
– А-а-а, историк.
То есть не провокатор подбросил кейс с такими документами. Значит, просто историк, это его профессиональные занятия. Только он слишком далеко зашел в этих занятиях. Отсюда и намек на колесо истории, под которое я могу угодить. Она меня жалела и предупреждала», – подумал он.
Но при чем тут паспорт? «У нас такой дом», – сказала она. Может, это дом атомщиков и у них при входе паспортная система? Но в Мухусе он бывал в доме профессора-атомщика, в дочь которого был влюблен, там не было паспортной системы. Там не было, а здесь есть. Какой странный вариант судьбы, если он снова попадет в дом атомщика. А может, дом в смысле семья? Такая семья. Родители точно хотят знать, кто спас их дочь. Ну, ладно, паспорт так паспорт. Его охватило сладостное предчувствие долгого романа, переходящего в женитьбу. Пора, пора, покоя сердце просит.
Он вспомнил, что еще не ужинал, и пошел на кухню. Нагрел чайник на газовой конфорке, нарезал хлеб, вынул из холодильника масло и сыр. Сел ужинать. «Я уже оправдал свою жизнь, – думал он, все больше и больше умиляясь собой, – я спас от смерти девушку. Конечно, родители ее будут моими союзниками».
В это время на кухню вошла его соседка. Он даже не заметил, когда она пришла домой. Сейчас она была в черной нижней рубашке с голыми руками, с яростными бедрами и мощными, косящими грудями, просвечивающими сквозь ткань. Такой оголенности еще не бывало, и это звучало как лозунг: сегодня или никогда!
– А я думала, вы уже спите, – сказала она, якобы смущенно улыбаясь. Но даже сделать вид, что смутилась, ей было трудно.
