— Чего-чего? — взвился Борменталь.
— …Это вы, значит. А дальше сестры — Борменталь Марина и Борменталь Елена. А себя записал Василием Генриховичем! — победоносно закончил Заведеев.
— Ну это уж слишком! — вскричал Борменталь, вскакивая на ноги. — Надеюсь, вы понимаете, что это абсурд? Как он это мотивирует?
— Говорит, что человек человеку — друг, товарищ и брат.
Борменталь задумался.
— Ладно. Оставьте это мне. Я сам с ним разберусь, — сказал он, пряча анкету в свой портфель.
В ординаторскую, как-то потупясь, вошла Катя, пряча за спиной лист бумаги.
— Что тебе? — недовольно спросил Борменталь, все еще злясь на дурацкую анкету.
— Вот, Дмитрий Генрихович, — она протянула ему заявление. — Ухожу по собственному…
— Этого не хватало! — вскричал Борменталь, бросив взгляд на заявление. — Катюша! У нас каждый человек на счету! Медсестры днем с огнем не найдешь!
— Зарплата маленькая… — смущаясь, сказала она.
— Где тебе больше дадут? В город будешь ездить?
— Василий обещал пятьсот. К нему иду, в кооператив.
— Василий?!
— Вот вам, пожалуйста. Скоро все в собаки подадимся, — сказал участковый.
— Почему в собаки? — вспыхнула Катя. — Я собакой становиться не собираюсь. Людям бы больше платили! — и она выбежала из ординаторской.
Борменталь оделся и вышел в коридор. Заведеев следовал рядом. Навстречу шла бригада ремонтников со стремянками, кистями, красками.
— Где тут у вас операционная? — осведомилась женщина-бригадир. — У нас наряд.
— Наконец-то! — обрадовался Борменталь. — Ступайте прямо и направо, найдете там Дарью Степановну, она вам отомкнет. От кого наряд? От райздрава?
— От кооператива «Фасс», — ответила бригадирша.
Борменталь спешил домой, не отвечая на приветствия встречавшихся на пути собак-кооператоров, которые виляли хвостами и подобострастно взлаивали, завидев брата шефа. Собаки попадались повсюду— поодиночке, парами, группами, — и настроение у них было превосходное. По направлению к больнице проехали странные сани, сооруженные из четырех детских санок, накрытых помостом, на котором возвышались горой картонные коробки с кафелем. Сани волокла упряжка из шести собак, а управлял ими мальчик лет одиннадцати, шагающий рядом.
Дома Борменталя ждал новый удар. В комнате Алены на столе он увидел новенький персональный компьютер с цветным монитором, за которым сидела дочь, прилежно набирая какой-то английский текст. Марина тоже была дома в состоянии, близком к истерике.
— Полюбуйся, что ты натворил! — встретила она Дмитрия, указывая на компьютер. — Прямо не жизнь, а… собачья свадьба!
— Что это? Откуда? — спросил Борменталь.
— Привезли утром. Какие-то люди с собаками. Подарок кооператива «Фасс»…
— Не подарок, мама, а оргтехника для выполнения работ — унылым голосом отозвалась Алена, не прекращая работы. Как видно, спор тянулся уже долго.
— Пускай оргтехника! Я не хочу никакой оргтехники от этой своры!
— А это не тебе. Это мне, — отозвалась Алена.
— Она подрядилась переводить им на английский какие-то тексты, — объяснила наконец Марина. — За деньги! — возмущенно выкрикнула она.
— А по-твоему, нужно за спасибо? — огрызнулась Алена.
— По-моему, это вообще не нужно!
— Зачем сторожевым собакам английские тексты? — спросил Борменталь.
— Папа, ты ничего не знаешь. Ты сходи и посмотри, что там у Василия Генриховича происходит, — сказала Алена.
— Генриховича?! — взревел Борменталь. — Я ему покажу Генриховича! Дай мне поесть, — обратился он к жене.
— А ничего нету, Митя.
— Как?
— А вот так. Дружков скупил все продукты, кормит своих псов. Мясом!
— Неправда, — буркнула Алена.
— Я тебе скажу, Митя, это сращивание партийной и теневой мафии, — зашептала Марина. — Васька ходит к Швондеру, поет с ним революционные песни, а сам уже все скупил. Продукты скупил, дома скупил, сейчас на землю зарится…
— И правильно, — сказала Алена. — Землю забросили.
— А эта ему подтявкивает! — Марина уперла руки в бедра. — Ты забыла, кто у тебя предки?! Русская интеллигенция! Не какие-нибудь шавки!
— Так, — сказал Борменталь. — Дай-ка мне ремень.
— Будешь меня пороть? — насмешливо спросила дочь.
— Не тебя. Брата своего, — мрачно изрек Борменталь.
Швондер лежал на койке под портретом Дзержинского. Тумбочка была уставлена лекарствами. В комнату вошел Дружков. Был он с ног до головы в «варенке». За ним просунулась в дверь морда лохматой собаки.
— Полиграф… — слабым голосом проговорил Швондер.
— Михал Михалыч, я вам Карата привел. Не скучно будет. Он вам и в магазин сбегает… — Дружков указал на пса.
— Спасибо… Полиграф, записи мои разберешь, архив. Может, еще потребуется.
— Будет сделано, — с готовностью кивнул Дружков.
— А?
— Сделаю, не волнуйтесь. Опубликую. Скоро типографию закупаем…
— Вот и хорошо, и славно… Полиграф, республика в опасности!
— Я знаю, — кивнул Дружков.
— Не сдавай позиций, Полиграф. Я на тебя надеюсь. Много контры проросло…
— Нерушимо, — сказал Дружков.
— Доктора — к стенке, — Швондер был уже в полубреду. — И запомни: так, как мы прожили, — пускай попробуют прожить! Ничем себя не замарали!
— Только других, — кивая, негромко произнес Дружков.
— Как?
— Железное поколение, папаша. Родина не забудет.
Швондер откинулся на подушку, прикрыл глаза.
— Ступай. Я посплю.
Дружков вышел в соседнюю комнату, где был музей. Подошел к бронзовой собаке, на шее у которой был повязан красный бант. Провел по бронзовому боку пальцем. Остался след. Дружков вынул из кармана носовой платок и протер собаку. Карат тоже был тут как тут. Задрав морду, он смотрел на бронзового родича.
— Дед мой, — пояснил ему Василий. — Названый. Большой прохиндей.
Борменталь ожидал приема в офисе кооператива среди других посетителей, среди которых было немало собак, чинно сидевших в приемной. Из окна офиса была видна площадь перед магазином, уставленная машинами и автобусами. Поодаль виднелась очередь за водкой.
Среди ожидающих приема было немало городских заказчиков, людей состоятельных и напуганных организованной преступностью. Это их автомобили стояли на площади. Собак интересовали вопросы найма, но ждали Дружкова и люди, желающие поступить на работу, хотя таких было немного.
