Однако убивали и там, как это ни прискорбно!
Время от времени мы находили останки демократического одушевленного таракана, причем обычно около них сидели окаменевшие его соратники, предаваясь скорби. Остальные делали вид, что ничего особенного не произошло. Типа попал под поезд. Хотя мы видели, что он умер насильственной смертью — всюду валялись обломки крыльев и куски усов.
Однажды в воскресенье, пользуясь отсутствием Сигмы, которая отправилась в Ботанический сад с пробиркой, полной тараканов, и спирососом, я пересадил Иосифа из коммунистической банки в демократическую.
Просто взял его пинцетом поперек туловища со звездами на крыльях и кинул в банку к демократам.
И сел наблюдать.
В обеих банках сначала возникло замешательство. У коммунистов первыми взволновались члены Политбюро, которые, трепеща усами, кинулись обследовать место, где только что сидел Иосиф. Вероятно, у них возникла совершенно справедливая мысль, что он вознесся. Вскоре я заметил, что один из членов Политбюро подолгу задерживается на месте лежанки Иосифа и даже пробует там заснуть. Это не понравилось другому таракану из руководства, и он с соратниками буквально за усы стащил самозванца с руководящего места и сам его занял. А того кинули на растерзание охране.
В народе же ничего особенного не произошло.
В банке с демократами появление Иосифа вызвало небольшую панику, какие-то храбрые тараканы полезли на стенку, чтобы оттуда призвать сообщество к борьбе, но Иосиф дотронулся своими длинными усами до нескольких тараканов, те мгновенно образовали кольцо вокруг него, а дальше в течение всего двух часов в банке демократов установилась иерархия, подобная банке с коммунистами.
Пламенные борцы на стенках были стащены за ноги и казнены.
Я подождал, пока утихнут революции, и произвел обратную операцию. Вернул Иосифа в его банку.
Через час я имел в этой банке гору трупов, Иосифа на прежнем месте и полностью обновленный состав Политбюро.
А у демократов приспешники Иосифа выдвинули нового вождя, но мирным путем, и строй там на демократический обратно не изменился.
Из чего я сделал вывод, что авторитарный строй устойчивее демократического.
Кстати, в банке коммунистов в Политбюро появились одушевленные тараканы. Все же какой-то прогресс.
Тут как раз вернулась из Ботанического сада Сигма.
Когда она вошла, похожая на ученого-энтомолога, в комбинезоне с кучей карманов, из которых торчали пробирки, заткнутые специальными пробочками с отверстием для доступа воздуха, с трубочками спирососа, свисавшими из сумочки на боку, попугай крикнул фельдфебельским голосом:
— Спросите ваши души!!
Я ей рассказал о своих опытах, но она была равнодушна к социуму тараканов, ее интересовали индивидуальности.
— Ты можешь строить социологические модели, наблюдая за тараканами, — предложил я.
Мне как-то хотелось пристроить ее к общественно-полезным занятиям.
— У меня есть дела поинтереснее, — сказала она. — Скоро они узнают!
Я понял, что «они» — это мы с Мачиком и всей честной компанией.
То есть, нечестной.
В смысле нечестной.
— Посмотри, — она вытащила пробирку из кармана. В пробирке сидел таракан, такой же, как и все.
— Когда-то он был Тимирязевым, — сказала она.
Таракан Тимирязев глянул на меня из пробирки, как мне показалось, надменно.
— Удача… — пробормотал я. — И что ты с ним будешь делать?
— Есть планы, — неопределенно проговорила Сигма. — Я должна сначала закончить теорию.
— Чего-о? — удивился я.
— Теорию души. Я уже почти все знаю. Вот послушай.
Сигма уселась по-турецки на тахту и принялась рассказывать мне свою теорию души.
По словам Сигмы, Господь Бог, сотворив человека и всю живность, одухотворил их и наградил душой. Все, что тогда имелось в наличии, получило душу, а душа означала ни больше ни меньше как возможность свободного творчества.
Да, всего лишь так. Возможность творить свободно. И прежде всего свою собственную жизнь. Поскольку людей тогда было немного, Бог расселил души во всем, что было — вплоть до каждой травинки.
Это и называлось Раем, когда у всех была душа.
А потом душ стало на всех не хватать, сейчас в мире большой дефицит душ. Время от времени, когда Господу Богу это надоедает, он уменьшает количество особей на Земле, пользуясь войнами, эпидемиями, массовыми репрессиями и разного рода стихийными бедствиями…
— Слушай, ты это серьезно? Про Бога и вообще… — не выдержал я.
— Дурак! Ты это можешь объяснить по-другому? Не хочешь слушать — не надо! — рассердилась Сигма.
— Хочу, хочу… Прости.
А дальше началась свободная циркуляция душ — рождения и смерти, переход душ от одних живых существ к другим. Люди размножались, и Господь Бог понял, что помимо души им нужно еще что-то, чтобы направлять ее движение. Душа была слишком спонтанна.
И Бог создал талант и стал давать его каждому человеку при рождении. Но, в отличие от души, талант смертен. Он может умереть вместе с человеком, а иногда и раньше. Талант есть у всех, даже у людей, лишенных души. Но каков этот талант, человек не знает. Дело души — вытащить его наружу.
То есть там очень серьезное взаимодействие. Душа выявляет талант, а он управляет ею. Конечно, не полностью, душа сохраняет вольность, но общий вектор движения задает талант.
— А как же родители? Воспитание? — вставил я.
— Да, это тоже, — кивнула Си. — Наследственность и воспитание влияют. И вот когда эти четыре фактора находятся в гармонии и помогают друг другу, получается удивительный результат. Получается гений.
— Пушкин! — опять встрял я.
— Ну чего вы носитесь с Пушкиным? Чего? Да, Пушкин — гений, но зачем ломать стулья? Если хочешь знать, талант поэта, певца, художника — не главный в иерархии талантов. То есть не самый редкий.
— А какой же?
— Талант жить, — сказала Сигма.
— То есть устраиваться?
— Джин, ты сегодня очень глуп, — сказала Сигма. — Поэтому я занятие прекращаю.
— Ну Сигмочка! Ласточка! — взмолился я.
— Я такая же ласточка, как ты кардинал Ришелье, — сказала она. — Иди мой посуду.
Я вспомнил, что сегодня моя очередь мыть посуду, и поплелся на кухню, где застал мадам Полуэктову в компании двух румяных теток с ведрами и шлангами. Если бы не размеры этих шлангов, я бы подумал, что они тоже занимаются ловлей душ.
Но они занимались совсем другим. Они уничтожали тараканов. И вызвала их мадам Полуэктова.
— Вот хорошо, что вы пришли, Евгений, — сказала Полуэктова. — У вас тоже нужно продезинфицировать. Вся квартира должна быть обработана.
