- Все это вы великолепно обдумали, - признал Вильмовский. - После похорон вы проберетесь в шалаш Збышека. Я попрощаюсь с урядником и поспешу к вам. Завтра к вечеру мы будем уже далеко от Алдана.
- Идите к уряднику, - сказала Наташа. - Скажите ему, что ссыльной умер при вас. Остальное я беру на себя. Збышек закроет лицо простыней, если кому-нибудь вздумается посетить нас. Якуты боятся мертвых, а полиция не очень любопытна. Они подготовлены к его смерти. Я сейчас закажу гроб. Похороны назначим на завтрашнее утро...
- Вы взяли на себя трудную и... неприятную задачу...
- Не бойтесь за меня, я все уже обдумала.
* * *
Только к обеду Вильмовский ушел из одинокого домика ссыльного. Овладев собой, он отправился в участок к уряднику.
XX
Гнев Бога огня и грома
Павлов сидел на обломке скалы. Он понуро следил глазами за великаном боцманом. Не было сомнений - заговорщики собирались в дорогу.
На рассвете предыдущего дня его разбудила суета в лагере. Через дырочку в брезенте палатки Павлов наблюдал за отъездом мнимого Броуна, которого он некогда знал в Варшаве как учителя географии, распространявшего нелегальную литературу. Сцена прощания и тихие предостережения, которые давал Смуга Броуну, заставили Павлова призадуматься. По-видимому, Броун с его документами отправился прямо в Алдан! Павлов заметил, что вечером Смуга тоже исчез из лагеря. Вернулся он лишь после полуночи, и бунтовщики долго совещались между собой. Павлов предположил, что Смуга где-то встретился с Броуном. Какие известия он привез?
Проснувшись на рассвете, Павлов, с трудом скрывая тревогу, внимательно следил за заговорщиками. Они сложили палатки, а необходимейшее лагерное имущество и запасы продовольствия разделили на шесть равных частей, запаковали во вьюки и приторочили к седлам. Таким образом, они освободили от груза двух вьючных лошадей.
Павлов терялся в догадках. В обратный путь они подготовили под седла лишние две лошади. Неужели, кроме Карского, они намерены освободить еще кого-нибудь? Павлов сидел на камне, внешне спокойный, но в его сердце кипела злоба. Нельзя было сомневаться в успехе экспедиции этих бунтовщиков. Когда уехал Броун, Павлов удовлетворенно наблюдал за беспокойством на лицах охотников, но после ночной поездки Смуги убедился, что им, видимо, удалось связаться с ссыльным. Об этом свидетельствовали красноречивые, радостные взгляды, тайные беседы и совсем явная подготовка к дальнейшему пути.
Павлов дрожал от гнева и страха. Какую судьбу уготовали ему заговорщики?! Неужели они опять потащат его по глухой тайге, а потом... нет, они не лишат его жизни. Ведь они могли это сделать значительно раньше. Однако Павлов заботился не только о своей жизни. Позор второго поражения мог весьма тяжело отразиться на его карьере. Что он скажет губернатору? Сможет ли признаться в том, что выпустил из рук грозных заговорщиков и позволил им безнаказанно уйти? Ко всему прочему, еще и служебные документы Павлова помогли заговорщикам в их действиях против царя!
В немом бешенстве Павлов скрежетал зубами, а тем временем великан-боцман седлал лошадей. Остальные два бунтовщика, при полном вооружении, исчезли из лагеря. Быть может, они прочесывали окрестности, желая убедиться в возможности безопасного отступления. Закончив седлать лошадей, боцман стал чистить оружие. Он зарядил два револьвера, спрятал их в кобуры, притороченные к одному из седел, потом спокойно уселся на землю. Не хуже опытного оружейника, он проверял действие затворов винтовок, заряжал их патронами. Погруженный в собственные мысли, боцман словно забыл о Павлове.
Агент не спускал глаз со своего преследователя. А боцман и в самом деле не обращал на него внимания. В голове шпика, видимо, зародилась какая-то идея, потому что он все время поглядывал то на оседланных лошадей, то на боцмана. На его землистом лице появился румянец. Павлов сжал высохшие губы и осторожно поднялся с камня. Боцман сидел вполоборота к Павлову, занятый винтовками. Павлов осторожно сделал шаг к лошадям. Потом, не отрывая взгляда от боцмана, сделал еще шаг и еще один - пошире.
Ржание испуганного коня оторвало боцмана от его дум. На его лице отразился гнев.
- Прочь от лошадей! - крикнул он, вскакивая на ноги.
В руках у него была винтовка. Застрелить Павлова ему ничего не стоило, но боцман боялся, что на выстрел появится кто-либо лишний. Поэтому он отбросил винтовку и подскочил к Павлову.
Полицейский агент боялся боцмана как огня. Панический страх заставил его броситься к лошади. Он уцепился за кобуру, висевшую у седла, и выхватил оттуда револьвер. Павлов выстрелил прямо в лицо боцману, который, раскинув руки, грохнулся оземь, но, падая, головой ударил Павлова в грудь.
У Павлова потемнело в глазах. Деревья и вершины гор закружились, как в сумасшедшем танце. Он потерял сознание. Когда агент пришел в себя, то увидел лежащего рядом боцмана. Моряк лежал лицом к земле, широко раскинув руки. Павлов со стоном поднялся на ноги. Во рту он чувствовал солоноватый вкус крови. Ужасная боль разрывала ему грудь. С ненавистью и с почти суеверным страхом он глядел на боцмана.
Павлов стал медленно отступать назад. Он поднял с земли револьвер и только теперь повернулся к лошадям. Схватил одну из них под уздцы. С усилием взобрался в седло. Агент знал, что ему нельзя терять времени. На звук выстрела вот-вот могли показаться Смуга и Томек. Павлов наклонился в седле. Поехал в том же направлении, в котором вчера утром уехал Броун. Вскоре он очутился на узкой каменистой дороге. Повернул коня в сторону Алдана.
Павлов сплевывал кровь, выступавшую у него на губах. Боль в груди усилилась. Агент знал, что если он опять потеряет сознание, то погибнет наверняка. Страх перед возможной погоней прибавил ему сил. Он понукал коня, нервно оглядываясь назад. Павлов дрожал от одной мысли, что его может догнать Смуга. Этого обмануть не удалось бы никогда, и он не пожалел бы Павлова...
Вскоре агент увидел вдали крыши домов. Он наклонился к луке седла и пятками пришпорил коня. Якутская лошадка побежала галопом. Павлов крепко сжал руками луку седла. Копыта коня глухо стучали по дороге. Алдан приближался, вот уж показались первые домики пригорода. Словно услыхав лошадиный топот, из маленького домика выбежала девушка, одетая в короткий полушубок. Она увидела всадника, галопом мчавшегося в сторону города, и остановилась на краю дороги. Лошадь чуть-чуть не сбила ее с ног. Но она не обратила на это внимания. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы узнать бледное лицо всадника. Девушка вскрикнула и что было сил побежала следом за ним.
* * *
Вильмовский упаковывал вещи в подручный мешок. На его лицу показалась довольная улыбка. Фантастический, как первоначально думалось, план Наташи, оказался чрезвычайно простым и удался на славу. Урядник не удивился, услышав о смерти ссыльного. В присутствии Вильмовского он составил соответствующий рапорт в губернию, а на следующий день вместе с Вильмовским присутствовал на похоронах. Заявления чиновника для особых поручений о том, что ссыльной умер в его присутствии, оказалось вполне достаточно. Он нисколько не удивился присутствию на похоронах Бестужевой. Ведь она прибыла в Алдан для упорядочения дел фактории, в которой работал покойный.
