- Со мной такое тоже бывает, - улыбнулся Фемистокл.
Леотихид привёл своего друга в небольшую комнату с единственным окном, возле которого стоял стол. У одной из стен было ложе, напротив, у другой стены, - два больших сундука с папирусными и пергаментными свитками. Рядом, на скамье, были разложены медные таблички, покрытые воском. Одна табличка лежала на столе, на ней виднелось несколько коротеньких записей острым костяным стилем.
Фемистокл пробежал глазами написанное.
- Не допускай, чтобы язык забегал вперёд ума, - прочитал он. - Хорошо сказано! Чьи это слова?
- Мудреца Хилона, - отозвался Леотихид, роясь в одном из сундуков.
Он искал какой-то свиток.
- А этот Хилон определённо был человек неглупый, - задумчиво промолвил Фемистокл.
- Согласен, - сказал Леотихид, не прерывая своего занятия. - Вот только законы он написал глупые!
Отыскав нужный свиток, Леотихид протянул его Фемистоклу:
- Вот! Ознакомься!
Фемистокл развернул папирус.
- А! «Свод законов Залевка»!
- улыбнулся он. - Знаю, читал. Очень хорошие законы, но устаревшие.
- Для Афин, может, и устаревшие, но для Спарты в самый раз, - возразил Леотихид. - Если я возьму настоящую власть в Лакедемоне, то законы Ликурга немедленно будут заменены законами Залевка.
Затем Леотихид принялся увлечённо развивать свою идею переустройства Спартанского государства.
Неожиданно Фемистокл прервал его:
- Скажи, а ты можешь метнуть дротик в цель с двухсот шагов и не промахнуться?
Леотихид удивлённо ответил:
- Нет, не могу.
- А Еврибиад может. И Стесимброт может, супруг его сестры. И Эвенет… - задумчиво перечислил Фемистокл. - Ты же спартанец, Леотихид! И не умеешь обращаться с копьём? Как это понимать?
- Очень просто, - пустился в разъяснения Леотихид. - Еврибиад, Стесимброт и Эвенет прошли воспитание в илах и агелах
. Это очень суровая школа! Юноши, прошедшие её, не только сильны и выносливы, но и имеют прекрасные навыки владения оружием. Когда тебя с утра до вечера заставляют упражняться с мечом, копьём и дротиком, поневоле научишься поражать цель с какого угодно расстояния. Я избежал всего этого, поскольку сыновья царского рода имеют некоторые привилегии.
- А где же Павсаний выучился мастерству воина? - спросил Фемистокл. - Ведь и он царского рода.
- Павсания отправил в агелу его отец за кое-какие нехорошие поступки, - усмехнулся Леотихид. - Павсаний в детстве был несдержан на язык и отличался безмерной похотливостью. У него было даже прозвище - Приап.
Беседу нарушил слуга, заглянувший в библиотеку.
- Чего тебе? - обернулся на стук Леотихид.
- Господин, клепсидра
показывает, что через полчаса тебе нужно быть в доме сисситий, - проговорил раб и скрылся за дверью.
- Мне пора идти, Фемистокл, а ты оставайся здесь, почитай что-нибудь… - Леотихид смущённо откашлялся. - У меня к тебе просьба. Сюда должна прийти моя племянница, её зовут Диомеда. Она очень хочет встретиться с тобой и…
- И что? - не понял Фемистокл.
- И зачать от тебя ребёнка. Диомеда год назад вышла замуж, но у её мужа, к сожалению, оказалось пустое семя. Помоги ей. Я буду очень признателен тебе за это.
- Хорошо, - после некоторого колебания проговорил Фемистокл. - Я исполню твою просьбу ради нашей друлебы. Надеюсь, твоя племянница прекрасна лицом и телом.
- О, как богиня! - заулыбался Леотихид. - Если кто-то из афинских ваятелей пожелает создать из мрамора статую обнажённой Афродиты, дай мне знать. Я сам привезу Диомеду в Афины.
После ухода Леотихида Фемистокл погрузился было в чтение Залевковых законов, но вскоре ему это наскучило. Он принялся перебирать свитки в одном из сундуков, желая узнать, сколь богата библиотека спартанского царя.
За этим занятием и застали Фемистокла две вошедшие в комнату молодые спартанки, похожие, как сестры. Только у одной были тёмно-каштановые волосы, а у другой - светлые, почти белокурые.
От дружного приветствия Фемистокл невольно вздрогнул. Спартанки засмеялись.
Фемистокл поприветствовал девушек, потом спросил, кто из них Диомеда.
- Это я, - сказала тёмноволосая.
- Прекрасно! - Фемистокл закрыл крышку сундука. - А это кто с тобой?
- Это моя подруга Гирция, - прозвучало в ответ. - Я взяла её с собой, потому что она тоже хочет родить от тебя ребёнка, который, повзрослев, станет прославленным мужем.
Фемистокл на мгновение лишился дара речи, но вскоре овладел собой.
В конце концов, чего можно было ожидать от спартанок, которых с юных лет воспитывают в таком духе: красивая женщина должна принадлежать сильному и смелому мужчине с прекрасной внешностью и она должна произвести на свет детей, которые прославят Спарту. При этом у спартанок было закреплённое законом право самим выбирать, от кого рожать, а их мужья были обязаны признавать прижитых на стороне детей своими. Находчивость и мудрость, по мнению лакедемонян, точно так же передавались по наследству, как и внешнее сходство с родителями.
Выяснилось, что Гирция тоже замужем и уже успела родить сына и дочь, хотя ей всего девятнадцать лет. Она посетовала, что её муж при всех задатках умелого и мужественного военачальника совершенно лишён честолюбия. Рождённые от него дети наверняка будут такими же. Вот почему Гирция буквально вцепилась в Диомеду, узнав, что та имеет возможность разделить ложе с самим Фемистоклом. Она упросила подругу взять её с собой и замолвить слово перед прославленным афинянином.
Фемистокл был не настроен на длительное предисловие, поэтому весело скомандовал подружкам:
- Что ж, милые, раздевайтесь! Видят боги, сегодня вы приняли самое верное решение в своей жизни!
Гирция и Диомеда дружно засмеялись.
Без малейшего смущения или заминки они сняли пояса, убрали застёжки с плеч, и длинные льняные хитоны упали к их ногам.
Фемистокл подошёл к двери и запер её на задвижку.
В это время у него за спиной происходил короткий спор:
- Я первая лягу с Фемистоклом, - говорила Гирция. - Я всё-таки на год старше тебя.
- А я знатнее! - возразила Диомеда. - Поэтому сначала с ним лягу я!…
Эфоры действительно не стали медлить и вскоре отправили в Афины двух послов, причём один из них был братом Мекистея. Послы верхом на лошадях домчались до берега моря, в гавани Гифий сели на быстроходный корабль и отплыли в Аттику.
Прошло шесть дней. Послы в Спарту не вернулись, хотя по срокам их судно уже должно было стоять на якоре в Гифии.
Кто-то из старейшин предположил, что корабль с послами мог затонуть либо на пути в Аттику, либо возвращаясь домой, поскольку погода на море по- прежнему была штормовая.
