– Проедемся, гражданин-товарищ-барин? – хрипло окликнул с козел дедок в картузе и клеенчатом плащике.
– Проедемся… – Владимир на ходу вскочил на подножку. – Давай с ветерком, папаша, по набережной до Летнего сада!
– А как скажете, барин, хоть бы до Финляндии, – усмехнулся в ответ извозчик. – Н-но, пошла…
Пролетка с трудом двинулась с места и медленно тронулась по площади Декабристов по направлению к набережной, запруженной народом. На повороте ее придержал рослый постовой милиционер: по набережной как раз медленно следовал грузовик, в кузове которого стрекотала кинокамера.
Невнимательный, усталый взгляд милиционера скользнул по извозчику. Владимир поспешно отодвинулся на сиденье в тень полога.
Рядом с пролеткой остановились двое коренастых, ничем не примечательных парней рабочего вида. Один из них дал прикурить другому и попросил:
– Дай-ка еще раз на карточку посмотреть.
Краем глаза Владимир заметил, как второй парень достал из кармана пальто фотографию и протянул коллеге. Сабуров похолодел – это была его фотография…
«Откуда у чекистов мое изображение? – Мысли в голове заметались словно безумные. – Неужели успела сработать Елена?.. Она вовсе не похожа на сотрудницу ГПУ, но… Или это дело рук Епишина? Или все же постарался Захаров, поднявший на ноги всех, кого можно?» Он с досады сильно хватил себя кулаком по колену и поморщился от боли. Идиот… Вместо того чтобы предаваться воспоминаниям в компании бывшего однокашника, вместо того чтобы бродить по городу, нужно было сразу идти к «Авроре». А сейчас тут наверняка половина публики носит в кармане его фотокарточку. То есть не просто стоит на всякий случай и даже не ловит какого-то теоретического белогвардейца, а именно его, Владимира Сабурова!..
– Проезжай, – махнул рукой постовой. Извозчик подхлестнул клячу, и она свернула на набережную. Мимо поплыли величественные здания, замаячил вдали затененный сумерками шпиль Петропавловской крепости…
Скрывшись в тени кожаного полога, Владимир пристально пробегал взглядом по толпе людей. И будто выдергивал оттуда отдельных прохожих, у которых были совершенно одинаковые холодные глаза, шныряющие туда-сюда…
Было ясно – набережная находится под плотным наблюдением. Без проблем проникнуть на корабль явно не удастся.
Зайдя в свой небольшой кабинет на втором этаже здания облотдела, Карпов некоторое время молча стоял перед зеркалом, глядя себе в глаза. «Черт, устал, как собака, – равнодушно подумал он. – И завтра еще день будь здоров…»
Он боком сел на край своего стола и, сняв трубку внутреннего телефона, набрал номер дежурного.
– Аллё… Слушай, Демченко, все сейчас на обеспечении праздника, а ты все равно сидишь там и ни хрена не делаешь. Сделай мне быстренько сводочку по всем сегодняшним нападениям на линейные отделы, если такие случаи были, и по всем смертельным падениям с поезда в области. Времени тебе, – он взглянул на часы, – пять минут. Пропуск этому человеку сделал? Все, будь здоров. – Он положил трубку, и тотчас раздался стук в дверь. – Войдите!
На пороге кабинета появился Захаров с пропуском в руках. Карпов указал ему на стул.
– Присаживайтесь, товарищ…
– Захаров.
– Очень приятно. И суть дела, желательно быстро. А то времени нет совершенно никакого.
Захаров неторопливо вынул из кармана шинели смятые бланки телеграмм, положил их на стол перед Карповым.
– Эту телеграмму отправил сегодня со станции Ленинка в Ленинград матерый белогвардеец Сабуров, – медленно произнес Захаров. – А эту – из Ленинграда в Ригу человек, который должен был ее получить…
Карпов осторожно взял в руки телеграфный бланк и прочел текст: «Володя не приехал зпт вероятно зпт раздумал тчк Сазонов».
Кабинет начальника линейного отдела ОГПУ был пуст. За окнами давно уже смерклось. И только радиотарелка по-прежнему громким и радостным голосом продолжала свою бесконечную погудку:
– Считанные часы остались до праздничной даты – Десятой годовщины Октября! Скоро от перрона московского вокзала отойдет курьерский поезд, в котором отправятся в Ленинград вожди нашей страны, товарищи Сталин и Ворошилов. Завтра на крейсере «Аврора» взовьется Краснознаменный флаг…
Дверь кабинета приоткрылась. Убедившись в том, что он пуст, коротавший время во внеочередном наряде Коробчук зашел внутрь и выключил радио. Потом направился к двери, но, уже взявшись было за ручку, застыл в нерешительности.
После минутного колебания он быстро выглянул в коридор, закрыл дверь изнутри, подошел к столу и снял телефонную трубку.
– Алё… алё… Междугородная? Гражданочка, дайте Ленинград, облуправление ОГПУ. Если можно, начальника. Нельзя? Ну тогда кого можно. Дежурного? Давайте дежурного…
Вдоль пустого перрона московского Октябрьского вокзала вытянулся недлинный пассажирский состав. Раздавалось негромкое пыхтенье паровоза.
У одного из вагонов было выстроено подразделение ГПУшников – человек пятьдесят. Перед ними стоял рослый начальник охраны с тремя шпалами в петлицах. Это был постаревший на двадцать лет Павел Щербатов – убийца отца Владимира Сабурова.
– Все вы знаете, товарищи, – сумрачно и угрожающе, как и положено человеку на его должности, говорил он подчиненным, – какой сейчас сложный международный момент. Наша страна находится в кольце врагов. Английская буржуазия в открытую разорвала с нами дипотношения, а ее пособники – буржуазия Прибалтики, Польши, Финляндии и других стран – активно забрасывают к нам своих диверсантов. Думаю, излишне напоминать вам, что смотреть нужно в оба. И еще. Активизировался в нашей стране и внутренний враг. Это сторонники бывшего члена Политбюро Троцкого. Не исключено, что в Ленинграде мы столкнемся с разными провокационными выходками с их стороны. Выходки эти нужно пресекать немедленно и решительно. Ясно?
– Так точно, – слитно, хором отозвался строй.
Щербатов еще раз обвел подчиненных тяжелым взглядом из-под нависших бровей и бросил:
– Разойтись по вагонам.
Карпов продолжал хмуро вертеть в руках смятые бланки телеграмм. А глаза Захарова, сидевшего на стуле напротив, возбужденно блестели.
– Я думаю, товарищ, что здесь имеет место быть огромный, колоссальный заговор! – говорил он. – Кто в нем еще, кроме моего прямого начальника Лепковского, я не знаю, но цепочка налицо. Сабуров переходит границу – в Ленинграде у него связник, некто Сазонов – у Сазонова есть связь с Ригой, а покрывает все это дело Лепковский, а может, и кто повыше! Это же…
Захаров внезапно осекся под пристальным взглядом Карпова.
– Кто повыше? – тихо переспросил тот.
– Вот вы и разберитесь! – махнул рукой Захаров. – Это же уже ваше, так сказать…
Его фразу оборвал резкий звонок телефона. Карпов хмуро взял трубку.
– Алло, – он узнал голос дежурного и взял карандаш. – Да, записываю… Ага, значит, нападение было, но нападавший скрылся? Да, записал. Что еще? Сигнал?.. Какой сигнал?..
