А потом в камеру кто-то вошел.
– Арестованный, встать! – услышал он Дашин голос.
Он сделал огромное усилие над собой, чтобы не рвануться к ней – слепо и глупо. Поднялся, не глядя на нее.
– Можете садиться.
Даша уселась на арестантскую койку спиной к двери. Сабуров поднял на нее глаза.
Было видно, как она изменилась за эти годы. Это уже не была та восемнадцатилетняя девочка, которую он так легкомысленно и жестоко оставил на заснеженном хуторе. Вглядевшись, он увидел несколько седых волос на ее виске. «Это из-за меня она пошла работать в ЧК, – внезапно с ужасом осознал Сабуров. – Боже, неужели я погубил эту чистую крестьянскую девочку, сделав из нее вот это?!»
– Думаю, вы знаете, зачем я опять пришла к вам, – произнесла Даша. И голос у нее был другой – твердый, холодный. – В ваших же интересах подробно рассказать следствию о том, как именно вы завербовали ленинградских работников искусства и комсомольцев в свою шайку. Это ведь помреж Арнольдов и отряд Воронова помогли вам проникнуть на набережную…
– Я, кажется, уже говорил вам, что массовка, изображавшая юнкеров, и отряд большевистских юношей тут ни при чем. Чистой воды случайность.
– Ах, случайность… Слушайте, Сабуров, – Дашин голос налился металлом, – не морочьте мне голову. Если бы вы знали, скольких я видела таких, как вы!..
Она сидела спиной к двери, и часовой не мог видеть рук Даши. Ее пальцы осторожно коснулись руки Владимира. Он бережно, ласково сжал их…
– Ну, значит, все-таки мало видели…
– Сабуров, вам все равно конец, это вы понимаете? – голос Даши по-прежнему был холодно-стальным, а пальцы ласкали ладонь Владимира. – Какой резон упорствовать, запираться?..
Сабуров усмехнулся.
– Вы правы, никакого… А я все-таки поупорствую немножко, можно ведь, да?..
Стоя навытяжку, Мессинг разговаривал по телефону. Его полное лицо было покрыто крупными каплями пота.
– Никак нет, товарищ Менжинский, – сдавленным голосом произнес он. – Разрешите еще раз объяснить ситуацию… Когда белобандит выхватил оружие, чтобы стрелять в вождя, наш сотрудник Карпов первым заметил его движение и тоже обнажил револьвер… Но поскольку Сабуров стоял в непосредственной близости от товарища Сталина, то у начальника охраны вождя сложилось впечатление, что Карпов – сообщник Сабурова… и собирается выстрелить первым. То есть произошла трагическая, нелепая ошибка. Там все решали доли секунды, Вячеслав Рудольфович… Никак нет, и с этим троцкистом, который угнал лодку, он никак не был связан. Чистой воды совпадение. Троцкист?.. Раскололся, конечно, дает показания…
Он выслушал ответ и, облизав пересохшие губы, кивнул:
– Слушаюсь. Карпов?.. Никак нет, он был холост. Есть обеспечить похороны по первому разряду. Всего хорошего, товарищ Менжинский.
Мессинг положил трубку, неторопливо, обстоятельно вытер платком пот с лица и, сняв трубку внутренней связи, пригласил в кабинет Дашу Скребцову.
– Ну что, товарищ Скребцова… – устало произнес он, когда девушка вошла в кабинет. – По итогам операции прямо-таки благодарность можно тебе объявить… Взяли опаснейшего белобандита Сабурова, предотвратили покушение на вождей и взрыв «Авроры», обошлись минимумом жертв, вскрыли заговор среди ленинградских комсомольцев и киношников, да еще и Балтийскую Военную Лигу обезглавили… Генерал Покровский сам к нам приехал, а полковника Шептицкого вон, – он взял со стола латвийскую газету, – его же соратнички в Риге прирезали… Так что все, можно сказать, в полном ажуре. За исключением одного момента. – Он неторопливо открыл ящик письменного стола и достал оттуда конверт. – Письма вот этого… Держи.
– Это мне? – удивленно спросила Даша. – От кого?
– А ты почитай, почитай, – кивнул Мессинг.
Когда Даша закончила читать, в глазах ее стояли слезы. Мессинг с улыбкой наблюдал за ней.
– Что ж ты так, товарищ Скребцова? – поинтересовался он добродушно. – В комсомоле семь лет как состоишь. В рядах ОГПУ – скоро как восемь. На Гражданской беляков не жалела. А тут вон что выясняется?.. Любимый у тебя – белобандит… Дочь камергера царского двора Елена Оттовна фон Фиркс в подруги тебя записала…
– Я не знаю никакой фон Фиркс, – машинально сказала Даша.
– То есть по тому, что любимый – белобандит, у тебя возражений нет? – усмехнулся Мессинг.
Даша молчала, опустив голову.
– Я же видел, что на набережной творилось, – продолжил Мессинг. – Видел, как ты хотела внушить мне мысль о том, что никакого покушения не будет. А оно ведь было, Даша. В день десятилетия Советской власти. Чудом товарищ Сталин уцелел. – Он вздохнул. – И чудом я смог убедить начальство в том, что Карпов собирался стрелять не в вождей, а в Сабурова…
Даша начала глухо рыдать в ладонь. Это были страшные, сдержанные рыдания.
– Эх, Дарья Павловна, – вздохнул Мессинг, – если бы вы знали, сколько женских слез я видел в этом кабинете… Убедительных и лживых, естественных и притворных… Иногда так хочется пожалеть плачущую женщину – а нельзя ведь… Нельзя.
Он подошел к окну, заложив руки за спину. Помолчал.
– В общем, Сабурову твоему высшая мера социальной защиты – это, надеюсь, ты понимаешь…
– Так точно, – глухим от слез голосом отозвалась Скребцова.
Мессинг обернулся, внимательно взглянул на нее.
– А тебе – шанс доказать, что ты предана Советской власти.
– Какой шанс?
– Ну как какой? – он усмехнулся. – Приговор в исполнении приведешь.
Даша подняла на Мессинга расширенные от удивления тяжелые глаза. Мессинг снова усмехнулся.
– Что смотришь? Забыла, как офицеров в девятнадцатом к стенке ставила, а?..
Пришли за Владимиром не ночью, как он ожидал, а утром. Двое бойцов молча, грубо вывели из его камеры, погнали куда-то по холодным, пустынным коридорам, время от времени командуя «Стой, лицом к стене!» Тогда мимо проводили еще кого-то. Слышен был только топот сапог да тяжелое дыхание конвоиров. Казалось, здесь, в стенах тюрьмы ОГПУ, другие звуки умирают сами собой.
Во дворике, куда его вывели, не было никого. На грязном сером асфальте, мокром от недавно прошедшего дождя, стоял грузовой фургон, внешне ничем не отличимый от хлебного. Перед тем как забраться в кузов, Сабуров запрокинул голову, с наслаждением щурясь на серое петербургское небо. Еле ощутимые водяные капли касались его небритого лица, словно гладили на прощание…
– Залезай, – грубо скомандовал один из бойцов и ткнул ладонью в плечо заключенного.
Тяжелая дверь захлопнулась за Сабуровым и охранником. Второй боец уселся за руль машины. Мотор грузовика взревел.
– На улицу Красных Зорь, – коротко сказала Даша, сидевшая рядом с водителем.
Тот удивленно покосился на Скребцову:
