Томек и Салли с любопытством смотрели на старинные сооружения, мрачные стены которых, казалось, хранили предания о кровавом завоевании страны и о безнадежной защите. Они осмотрели старинный кафедральный собор, построенный в XVIII веке и направились к старинному рыбацкому порту Вер-у-Пезу, откуда к ним долетал характерный запах рыбы. В порту как раз была ярмарка. Берега реки чернели лесом мачт разных суденышек, барж и индейских лодок, на которых рыбаки приходили в Белен даже из довольно далеких уголков Амазонки.
Перед Томеком и Салли предстал незабываемый вид бразильской ярмарки. На фоне каменных, невысоких домов, украшенных фронтонами и башенками с остроконечными крышами, переливалась красочная толпа людей. Индейцы со светло-коричневым цветом кожи, метисы, негры всех оттенков от пепельно-серого до черного как антрацит, мулаты, японцы, китайцы и белые приехали на ярмарку не только по торговым делам, но и для того, чтобы обменяться новостями и сплетнями. Человеческие поселения в глубине материка, иногда состоявшие только из одного единственного дома, отдаленные друг от друга сотнями километров непроходимой пущи не давали людям возможности частого общения друг с другом. Поэтому на ярмарке никто не спешил, не проявлял нетерпения, и каждый охотно вступал в разговор.
Молодые люди провели на ярмарке в порту Вер-у-Пезу довольно много времени. Салли купила несколько мелочей в подарок друзьям в Манаусе. Потом они стали прогуливаться по всей площади, с интересом рассматривая красочную толпу. Одни из продавцов разбили палатки, другие разложили товары прямо на каменной мостовой. На этом бразильском базаре можно было купить рис, клубни маниока или выделанную из них крупу, которую называли здесь «фаринья», «кастанья ду Пара», или знаменитый бразильский орех, какао, кокосовые орехи, бананы, ананасы, рыбу от самой маленькой до огромной и, кроме многих продовольственных товаров, также ценную крокодиловую или змеиную кожу, шкуру ягуаров, удивительные изделия из крыльев красивых бабочек, ожерелья из сушеных семян, кружева, сплетенные из пальмовых волокон и множество других предметов работы искусных индейских умельцев. Были на ярмарке и коллекции красочных бабочек и мотыльков, пучки засушенных колибри, продавались даже живые попугаи, умевшие сказать несколько слов на испанском или португальском языке, обезьянки, а кое-где можно было встретить выставленных на продажу живую анаконду и даже ягуара.
Томек и Салли знакомились с городом почти до самого обеда. Томек хотел еще посетить старый Белен, где жили в основном метисы и мулаты, где извилистые, узкие улочки упирались концом в болотистую опушку тропического леса, но Салли напомнила ему о Динго, оставленном в гостинице.
Новицкий уже вернулся из порта и ждал друзей в номере гостиницы, потягивая из кружки свой любимый ямайский ром. Обрадованный Динго стал усиленно махать хвостом, а капитан спросил:
— Что же ты купила, голубушка?!
— Подарки Смуге, Наташе и Збышеку, — ответила Салли. — Вам я хотела купить говорящего попугая, но Томми сказал, что теперь это был бы подарок не ко времени.
— Ты хотела подарить мне попугая, умеющего болтать? А знаешь, что я бы не прочь заполучить такую умную птичку?
— Вот именно, вас заинтересовала бы болтовня этой птицы. Она, правда, умела говорить: бон диа, компадре, то есть добрый день, кум, но это были, пожалуй, единственные приличные слова. Остальное — это португальские ругательства.
— Гм, действительно, такой попугай вызвал бы замешательство в приличном обществе, — признал Новицкий.
— Я вам подарю такого попугая, когда мы будем уезжать из Америки, — обещала Салли, и немного помолчав, спросила: — Ну, что вы узнали в порту?
— Я встретил там корешка из моряков. Когда-то мы плавали на одной старой калоше, — ответил капитан. — Парень хороший, только немилосердно храпит во сне!
— Дорогой капитан, а о судах, отправляющихся вверх по реке, вы что-нибудь разузнали? — с нетерпением допытывалась Салли.
— В последнее время ты что-то стала горячку пороть, — упрекнул ее капитан. — Я как раз хотел сказать, что этот мой кореш плавает теперь на судне, курсирующем по Амазонке. На рассвете его «Санта Мария» уходит в Манаус.
— Вот это превосходная новость, — обрадовался Томек. — Когда мы отправляемся на судно?
— Сейчас же после дождя, — ответил Новицкий.
— Да ведь никакого дождя нет! — возразила Салли.
— Будь спокойна, дорогая, дождь будет. Зимой здесь всегда идет дождь после обеда. Сейчас у нас есть время пообедать и отдохнуть. Еще до того, как начнет смеркаться мы будем на борту судна.
Незадолго до заката солнца, наши путешественники очутились в порту. «Санта Мария» оказалась небольшим двухтрубным пароходом с огромным колесом, находившемся сзади. Как раз несколько мулатов заканчивали погрузку дров, которыми топили котлы парохода.
— Так это «Санта Мария»! — шепнула Салли.
— Не беспокойся, голубушка! — утешил ее Новицкий. — Для нас найдется какая ни есть каюта.
Они по трапу вошли на нижнюю палубу судна до отказа набитую людьми, мешками, корзинами, скотом и птицей. Салли крепче зажала поводок ворчавшего Динго и с тоской вспомнила просторную и удобную «Полярную звезду», которую и теперь можно было видеть на приколе у пристани.
В этот момент с верхней палубы сбежал по сходням мужчина среднего роста, широкоплечий со шрамом на лице. Он руками быстро отстранил толпу пассажиров и остановился перед друзьями.
— Фред Слайм, капитан этой старой калоши, — представил Новицкий мужчину, и добавил: — Вот Томаш Вильмовский с женой — мои друзья, и наша собака, Динго! Приготовил ли ты каюту для нас?
— Да, да, капитан! — ответил Слайм на английском языке, козыряя Новицкому, после чего подал Томеку суковатую лапу, поклонился Салли и сказал: Пришлось выбросить кое-кого из каюты первого класса, которую я отвел господину Вильмовскому и его прекрасной супруге. Ты, капитан, поместишься в моей каюте, как у себя дома. Видишь, какая здесь теснота.
— Хорошо, только на ночь уходи на мостик, а то храп мне не дает спать, — сказал Новицкий. — Прикажи, чтобы погрузили наше барахло, оно на пристани, на извозчике.
— Эй, Рамон! — крикнул капитан Слайм широкоплечему мулату, который руководил погрузкой дров. — Займись багажом этих господ!
— А вас прошу, за мной!
Капитан Слайм сначала показал гостям каюту, отведенную для молодых супругов, помог им уложить багаж, а потом они вместе пошли в капитанскую каюту, которую он шумно звал апартаментом. Это было и впрямь самое обширное и самое чистое помещение на судне. На столе сервированном к ужину на четыре персоны, стояла батарея бутылок настоящего ямайского рома. Увидев их, Новицкий улыбнулся и сказал:
— Ах, вижу, что ты не забыл о том, что я больше всего люблю!
Капитан Слайм машинально коснулся широкого шрама на лице и ответил:
— Как же можно забыть! Ведь благодаря тебе дело закончилось только этим.
