– Достигли мы с освобожденными индейцами из племени пира Боливии. Эти несчастные тут же стали мстить тем, кто обманом затянул их в рабство. Пришлось нам немного их поддержать, знаешь ведь, мы, как и ты, не можем стоять в стороне и смотреть на несправедливость. Ну вот, при случае досталось этим эксплуататорам на тайных плантациях коки. К индейцам из племени пира присоединились другие индейцы и метисы. В конце концов хотели уж идти на Ла-Пас и свалить правительство.
– Боже мой, так это именно вы с господином Смугой вызвали революцию в Боливии? – воскликнул Томек, пораженный необыкновенными рассказами друга.
– Да какая там революция? – искренне возмутился Новицкий. – Ну, было такое, что некоторые напуганные эксплуататоры поубегали в глубь страны и сеяли там панику, но вскоре мы со Смугой уняли бунтовщиков.
Томек в полном ошеломлении лишь взирал на друга.
– Что у тебя в этой бутылке? – прервал он, наконец молчание.
– Ром, не ямайский, правда, но ром, – ответил Новицкий.
– Налей мне капельку, что-то мне нехорошо. Новицкий охотно наполнил стакан, сам отпил прямо из бутылки. Томек сделал глоток, глубоко вздохнул, сказал:
– Значит, это из-за вас идут беспорядки по всей Боливии и ведено чрезвычайное положение. Сообщение прервано. Из-за вашей революции нам пришлось идти вам на помощь окольным путем, через Гран-Чако и Мату Гроссу, тысячу километров! Хотел бы я посмотреть на физиономии наших друзей, когда они все это услышат!
– Кто же мог предвидеть, что вы пойдете через Боливию! – оправдывался Новицкий.
– У нас не было выбора. Восстание кампов отрезало путь через перуанскую Монтанию, а в Ла-Пасе мы узнали о революционном брожении в северных провинциях Боливии. Только благодаря отцу удалось нам выехать на юг последним поездом, что шел на Гран-Чако.
– Да, неважно получилось, но зато вы столько увидели, жалко, что меня с вами не было, – заметил Новицкий. – Ну, не было бы счастья, так несчастье помогло. Обратная дорога в Манаус нам обеспечена. Целых два месяца собираем мы разные интересные предметы для Гагенбека и музеев. Думаю, заплатят неплохо! Да, кроме того, компания, что строит железную дорогу Мадейра-Маморе
[117]
, щедро нам заплатила за то, что мы отогнали бандитов, которые напали на лагеря строителей.
– Значит, ты здесь даже работаешь? – удивился Томек.
– А как же! Работы здесь хватает! Те индейцы, которые хотели идти скидывать правительство в Ла-Пасе, подбивали меня, чтобы я их вел, а они выберут меня президентом Боливии.
– Ну и что ты?
– Должность канцелярской крысы, да еще в таком высокогорье – это не для меня! Тем не менее, провозгласили они меня генералом и теперь все так называют.
В эту минуту появился Фелипе.
– Люди готовы, генерал! – объявил он.
– Идем, Томек, только выпьем еще на дорожку. Фелипе, ты тоже глотни, – предложил Новицкий.
Трудно описать ту огромную радость, которую испытали все участники экспедиции от неожиданной встречи с обоими друзьями. Когда вернулся из разведки Смуга, не было конца рассказам и признаниям. Только Смуга, вопреки ожиданиям Томека, как-то преуменьшил всю историю выкупа рабов из племени пира. Этот факт дал Томеку обильную пищу для размышлений, тем более, что Смуга подарил Салли и Наташе по великолепному изумруду, он якобы дешево купил их у индейцев. Смуга и Новицкий демонстрировали друзьям коллекции индейского оружия, оригинальные пончо, разукрашенные кожаные пояса, кухонную утварь, шкуры крокодилов, пум, змеиную кожу, чучела неведомых птиц, а также мешочек с необработанными изумрудами, приобретенными у индейцев из Мату Гроссу.
– Нам же все это не увезти! – воскликнула Наташа.
– Это настоящие сокровища! – вторила ей Салли.
– Стоит только несостоявшемуся президенту Боливии, генералу Новицкому, что фактически правит сейчас всей провинцией, шевельнуть пальцем, как у нас будет сколько угодно носильщиков-индейцев, – весело заявил Смуга. – От Гуажара Мирим до Порто-Вельо, где мы сядем на корабль, всего триста шестьдесят семь километров.
– Останавливаться мы можем в лагерях строителей железной дороги, – прибавил Новицкий.
– А кто ведет это строительство? – полюбопытствовал Вильмовский.
– Весьма предприимчивый американец, инженер – полковник Черч. Я познакомился с ним в Манаусе, – пояснил Смуга. – Боливия, подобно Парагваю, лишилась выхода к морю и поэтому крайне заинтересована в прокладке этой дороги. Линия Маморе-Мадейра позволит перевозить каучук из окрестностей Акре в Порто-Вельо, а оттуда водой по Мадейре и Амазонке в морские порты. А ведь до сих пор носильщикам-индейцам приходится тащить каучук в Порто-Вельо на своих спинах, через первобытные джунгли, где полным-полно враждебно настроенных индейцев и бандитов.
– Боливия может пользоваться чилийскими и перуанскими портами, – заметил Томек.
– Может-то может, да только через труднодоступные Анды, огибая Южную Америку, а это все сильно удорожает каучук, – ответил Смуга.
– Положение изменится с окончанием строительства Панамского канала, – вставил Уилсон.
– Кто знает, какой из этих двух путей вступит в строй первым. И то, и другое строительство, очевидно, продлится еще несколько лет, – ответил Вильмовский. – А каким образом ты встретился здесь с господином Черчем?
– Мы на боливийско-бразильской границе стали в некотором роде знаменитостями, – усмехнулся Смуга. – Черч услышал о нас от индейцев и прислал сказать, что он ждет меня в Гуажара Мирим. Он предложил организовать вооруженную охрану строительных рабочих. Немножко это было рискованное предприятие, но нашему «генералу» пришлось по душе. Черч неплохо заплатил и обеспечил нашей экспедиции переезд на судне из Порто Вельо до Манауса.
– Когда мы можем отправляться? – поинтересовался Уилсон.
– Недели через три, – ответил Смуга. – Нам надо закончить здесь свои дела. На строительстве дороги работает метис Пабло, он к нам присоединился, когда мы бежали от кампов. Он должен был плыть с нами в Манаус, по ему понравилось работать у Черча. Я прощусь с ним при случае. А вы пока отдыхайте, посмотрите окрестности. Можете пару раз поохотиться.
