— Ты подашь на них в суд, Дик? — кровожадно спрашивал Виктор.
— Посоветуюсь со своим адвокатом, — отвечал тот, с улыбкой поглядывая на Гейл.
А что касается Лондона…
— Не сегодня, Катя. Надеюсь, завтра или послезавтра, — уверял Люк. — Вопрос лишь в том, когда вам сделают визы. Эти бюрократы… все они одинаковые. Даже английские.
Но когда же, когда?
Люк задавал себе этот вопрос постоянно, бодрствовал он или дремал, в любое время дня и ночи, по мере того как накапливались невнятные сводки от Гектора: то пара загадочных фраз в промежутке между совещаниями, то целый Плач Иеремии, присланный среди ночи по окончании очередного безумного дня. Ошеломленный огромным количеством противоречивых посланий, Люк поначалу впал в непростительный грех и принялся регистрировать их по мере поступления. Бледными кончиками пальцев правой руки, торчавшими из гипса, он старательно выводил загадочные стенографические значки, заполняя лишь одну сторону листа, — благо Олли прикупил бумаги в местном магазинчике канцтоваров.
В лучших традициях разведшколы Люк использовал снятое с одной из картин стекло в качестве подставки, дочиста вытирая его после каждой страницы, и хранил исписанные листы за водяным баком — на тот маловероятный случай, если Виктору, Алексею, Тамаре или самому Диме придет в голову обыскать комнату.
Но отчеты Гектора поступали все чаще и становились все запутаннее, поэтому Люк уломал Олли раздобыть ему карманный диктофон, такой же, как у Димы, и подключить его к шифрованному мобильнику — еще один смертный грех в глазах наставников, но сущее благословение для Люка, лежавшего без сна в ожидании следующего фантастического бюллетеня.
Мы балансируем на лезвии ножа, Люк, но все-таки побеждаем.
Я иду прямиком к шефу в обход Билли-Боя. Сказал, дело ждет несколько часов, но не дней.
Шеф велел поговорить с его заместителем.
Заместитель говорит: если Билли-Бой под этим не подпишется, он тоже. Не хочет все стрелки на себя. Ему нужна поддержка всего пятого этажа — или никакой сделки не будет. Я послал его в жопу.
Ты не поверишь, но Билли-Бой потихоньку сдается. Брыкается, как осел, но против правды не попрешь, особенно когда тебя натыкают в нее носом.
И все это — в течение первых двадцати четырех часов, считая с той самой минуты, когда Люк сбросил Задумчивого Трупа с лестницы. Гектор сначала назвал его гением, но, подумав, заметил, что вряд ли стоит сейчас беспокоить этим шефа.
— Наш приятель действительно убил Ники, Люк? — поинтересовался Гектор самым непринужденным тоном.
— Он надеется, что да.
— Ага. Пожалуй, я ничего не слышал. А ты?
— Ни звука.
— Это были два каких-то других парня, и любые возможные совпадения — чистая случайность. Уговор?
— Уговор.
Ранним вечером второго дня Гектор был весьма раздражен, но далек от пораженческих настроений. Секретариат кабинета министров постановил, что должен все-таки собраться кворум Комитета по предоставлению полномочий. Они настаивали на том, чтобы ввести Билли-Боя Мэтлока в курс всех — всех! — деталей операции, о которых Гектор до сих пор умалчивал. Их устроит рабочая группа из четырех человек, представителей Министерства иностранных дел, Министерства внутренних дел, казначейства и эмиграционной службы. Прочим членам комитета предложат ратифицировать рекомендации группы постфактум (чистой воды формальность, по мнению секретариата). Гектор крайне неохотно принял эти условия. Но внезапно — вечером того же дня — ветер переменился, и Гектор занервничал. Люк вновь прослушал разговор на своем контрабандном диктофоне.
Г: Эти сволочи каким-то образом нас опередили. Билли-Боя только что предупредили его источники в Сити.
Л: Опередили — но как?.. Исключено. Мы еще ни шагу не сделали.
Г: По словам информатора из Сити, Управление по финансовым услугам собирается отклонить заявку «Арены» на открытие крупного банка. И именно мы воткнули им в спину нож.
Л: Мы?
Г: Наша Организация. Крупнейшие городские структуры вопиют о предательстве. Тридцать независимых членов парламента, которые кормятся из рук олигархов, намерены отправить ругательное письмо в казначейство, обвиняя финансовые службы в предубеждении против русских и требуя убрать с пути «Арены» все неразумные препятствия. Наши друзья в палате лордов вновь берутся за оружие.
Л: Черт знает что!
Г: Скажи это Управлению по финансовым услугам. Для них главное — что центральные банки отказываются ссужать друг другу деньги, хотя и располагают миллиардными фондами из кармана налогоплательщиков, предназначенными именно для этого. А потом, глядите-ка, на помощь скачет «Арена» на белом коне и сует десятки миллиардов в их загребущие ручки. И кому какая разница, откуда взялись эти деньги? (Это вопрос? Если так, то у Люка нет ответа.)
Г (внезапно взрывается): Нет никаких «неразумных препятствий», мать твою! Никто еще даже не начал их воздвигать! Не далее чем вчера вечером заявление «Арены» тихо лежало под сукном в Управлении. Комиссия не собиралась, ничего не обсуждала, не начинала наводить справки. Но это не помешало суррейским олигархам выйти на тропу войны, а финансовым изданиям — написать, что если заявление «Арены» будет отклонено, то Лондон будет плестись в хвосте, за Нью-Йорком, Франкфуртом и Гонконгом. И кто во всем виноват? Наша Организация, которую ведет по опасной дорожке Гектор, ёптыть, Мередит!
Повисла пауза — такая долгая, что Люк даже окликнул Гектора. Тот огрызнулся в ответ:
— Да куда я, на хер, денусь.
— По крайней мере, Билли-Бой тебя поддерживает, — попытался утешить его Люк, хотя сам в этом факте ничего утешительного не находил.
— Безоговорочно капитулировал, слава богу, — благочинно отозвался Гектор. — Даже не знаю, где я был бы без него.
И Люк тоже не знал.
Билли-Бой Мэтлок — внезапный союзник Гектора? Целиком и полностью на нашей стороне? Новообретенный брат по оружию? Билли Мэтлок безоговорочно капитулировал? Билли?!
Или же Мэтлок решил перестраховаться? Не то чтобы он был плох, то есть — он не сволочь вроде Обри Лонгрига, Люк никогда бы такого не подумал. Мэтлок — не злой гений, не двойной или тройной агент, который лавирует между враждующими лагерями. Для этого он слишком прямолинеен.
Так когда же и почему случилось это чудесное превращение? Возможно ли, что Билли-Бой уже нашел себе прикрытие и потому готов предложить Гектору помощь — а значит, получить доступ к самым главным секретам в его сокровищнице?
Что чувствовал Билли в тот воскресный день, когда покинул конспиративную квартиру в Блумсбери, потерпев унизительное поражение? Возлюбил Гектора? Или все-таки всерьез озаботился собственной позицией в грядущей битве?
Какого авторитета из Сити Билли-Бой в дни тягостных раздумий, последовавшие за пресловутым совещанием, пригласил на ланч — при своей-то баснословной скупости — и обязал хранить тайну, понимая, что для авторитета тайна — это то, что рассказывают одному человеку зараз? Заручился ли он дружеской поддержкой на случай, если дело примет рискованный оборот?
