– Удачно встали, – хмыкнул Горин.
– Я вот что думаю, – сказал я, пристально наблюдая за приготовлениями степняков, – как только они двинутся вперед, наши встретят их стрелами, а поганые карусель затеют, то есть щиты обстреливать начнут. Подождем, как их тулы опустеют, тут и ударим.
– Не побьют наших-то?
– Гуляй-город прикроет, если под стрелы сами не выскочат. А мы момент подгадаем и ударим наискось, аккурат в спины выйдет, они и развернуться толком не успеют. Затем влево уходим, путь поганым отрежем. И заводных у поганых отобьем.
– Лепо, – согласился Илья Демьянович, – ой, как лепо! Меж нами и гуляй-городом окажутся. А коли еще поганые появятся и уже нам в спины ударят?
– Тогда уходим за щиты, а там… посмотрим.
Я приподнял щит. Тяжеловат немного, зато так просто его стрелой и рогатиной не пробьешь. Горин посмотрел на щит с интересом.
– Хороший щит, Владимир Иванович. И бронь хорошая.
– Подарю, как поганым по сусалам настучим.
Ратники засмеялись. И чего такого смешного я сказал?
Монгольское войско начало двигаться к устью поля, больше прижимаясь к старице, затем повернуло влево и… началось. Что там творится, видно плохо, но стрелы летели очень густо. Горин внимательно следил за перестрелкой из кустов, затем сбежал вниз и поднялся в седло.
– Пора, Владимир Иванович.
– Тогда с Богом!
Выехали на берег и, пока незамеченные, начали ускоряться. Выскочили из ивняка, сбитые в один мощный кулак. Степняки заметили, закричали и смешались: кто развернул коня навстречу, кто попытался ускориться, чтобы выйти из-под удара вдоль опушки, но было поздно.
– С нами Бог! – выкрикнул я и опустил рогатину.
– Китеж! – закричал Горин. И по полю понесся боевой клич:
– Ки-и-ите-е-еж!
Сшиблись! Степняк, выбранный мной как цель, вскинул щит, но удар копья отбить не успел. Вражину снесло, а ратовище вырвалось из руки. Закрывшись щитом, я выхватил саблю. По спине что-то больно ударило, но боль сразу ушла. Стрельнул глазами влево, там Демьян мощным ударом щита сбил монгола с лошади.
Бах! По щиту со скрежетом прошел наконечник копья и вылетел вверх. Я толкнул древко в сторону и коротко рубанул поганого по руке. Под вороную полетел обрубок. Увидел впереди степняка, который нацелился копьем на Демьяна. Наклонился чуть влево и замахнулся саблей. Степняк поднял щит, но я ударил не саблей, а, поставив щит ребром, с силой ткнул его в бок. Сквозь крики и лязг оружия я услышал, как трещат ребра. Еще одним меньше. Бум! В голове зазвенело. Рванул поводья и развернулся к монголу в кольчуге. Это что за фрукт? Его оттеснили от меня лошади без седоков. С радостью заметил, что кони не наши, а монгольские.
– Ущ!
[3]
– Степняк, крутясь, смотрел на меня. Нас разделяли три стоящих лошади без седоков. Я плюнул в его сторону и оскалился:
– Сайн байна
[4]
, урод.
Он взревел и махнул саблей:
– Чи боол! Нохой!
[5]
Ну уж, хрен тебе. Направив на него клинок и ударив краем щита по сгибу, крикнул:
– Ба биш боол! Явах ба ялах, хуу тэмээн!
[6]
О! Он понял, и жест тоже понял. Ударив коня плашмя саблей, монгол стал пробираться ко мне. Ну, иди сюда. Степняк с ходу ударил. Я отвел саблю в сторону и ударил сам. Монгол увернулся, и вот поганец, распластавшись, достал кончиком сабли мой бок. Ох, спасибо тебе, Тютя, за хорошую работу. Вороная развернулась сама, умница, как будто понимала, куда мне нужно.
Бдзинь! В край щита воткнулась стрела. Наша, двухперая. Вот ети! Они что там, не знают, куда стрелять?
Шипя, словно змея, монгол крутанулся, и мы опять сшиблись. Попытался проделать трюк со щитом, да не тут-то было. Опытный вражина попался и верткий, зараза. Нас опять разнесло пробегающими лошадями без седоков. Тут степняка кто-то ткнул с земли копьем, и тот выпал из седла. Я осмотрелся. В трех метрах двое поганых насели на Горина. Направил вороную туда, по пути огрел краем щита поднимающегося с земли монгола. Затем полосонул поперек спины ближнего степняка, Горин свалил другого и, стряхнув кровь с сабли, посмотрел на меня:
– Жив, боярин?
– Жив, мне еще щит дарить тебе.
Горин хмыкнул и огляделся. От гуляй-города густо летели стрелы. Основная масса кочевников оказалась посередине поля. Как и задумывал. Неожиданный удар почти ополовинил врагов. Однако их все равно больше. У нас тоже много потерь. Но дело все равно надо делать, лишь бы нам самим в спину неожиданно не ударили.
– Лепо! Ой, лепо! – привстав на стременах, сказал Горин.
– Китеж! Китеж! Китеж!
Со всех сторон донесся ответный. Горин поднял руку с саблей и закричал:
– Ко мне! Ко мне, вои!
Вокруг нас начали собираться ратники. Кто на своих лошадях, кто на монгольских…
Степные сотни сбились в кучу. Стрел уже не метали – конечно, запасы не бездонные, а от заводных с запасом мы их отрезали. Ратники выравнивались в ряд, угрюмо посматривая на монгольские ряды и подбирая копья степняков. Медленно подъехал тот воин, что стоял рядом с Демьяном. Он тщательно обтирал распухшие губы и часто сплевывал, при этом ругаясь. Горин посмотрел на него и улыбнулся:
– Кто эдак тебя, Михаил?
Ратник еще раз ощупал губы и пробормотал:
– Да вот, резвый поганый попался. Так торопился с копия слезть, что своей ногой поганой мне по сусалам заехал.
Собравшиеся ратники захохотали.
– И что ты ему сделал? Убил второй раз?
– Кому такой должок возвратишь?
Ратник, сдержанно смеясь, показал на край поля, где степняки выстроились для атаки:
– Вон другам егошним возверну.
Рядом со мной появился Демьян. В руках он держал копья, одно он подал мне и, подняв сетку бармицы, утер пот.
– Жарко.
Я показал на монгольские сотни, что начали движение к нам:
– Сейчас жарче будет. Ты, это, поберегись, парень.
Он кивнул и стал смотреть на разгоняющихся степняков. Горин спокойно ждал.
– Смогут ли отроки дострелить сюда? Далековато.
Горин кивнул:
– Далеко, вот и ждем. Пусть ближе подойдут.
Когда до монгольской лавы осталось двести метров, Горин кивнул:
