Все эти сведения Патрик буквально впитывал, он оказался умным и любознательным парнишкой.
– Александр Македонский – это тот, что завоевал весь мир, – не без хвастовства заявил он, – я знаю!
– Однако в Африке, сразу после завоевания, он чуть было не расстался с жизнью. Когда ему сказали, что в Ливийской пустыне в оазисе Сива, в одном-двух днях дороги от Мемфиса, находится знаменитая святыня с оракулом, он, как человек суеверный, тотчас же туда отправился.
– Как бы я хотел увидеть пустыню! – вздохнул Патрик.
– Любая пустыня, а уж тем более Ливийская, таит в себе много опасностей для человека. Не минули они и Александра. Царь и вся свита сбились с дороги, попали в песчаную бурю, заблудились.
– Со мной бы не заблудились, – снова похвастался Патрик, – я знаю, где север и где юг.
– Безусловно, – улыбнулся рассказчик, – жаль, что тебя с ним не было. Однако проводники тоже нашли дорогу. И когда царь попал в оазис, полный озер, пальмовых рощ, пресноводных источников, он почувствовал себя, как в раю.
– Но в наши дни Александрия снова обрела свое могущество, – напомнил Смуга.
– Верно, но в 1788 году, когда здесь высадилось войско Наполеона, воины увидели небольшое рыбацкое селение, с шестью тысячами жителей, не больше. Чуть ли не тысячу лет город считали источником для добывания строительного камня.
– Трудно даже в это поверить, – поразился Смуга.
– Александрии вернулась ее былая слава во времена создателя современного Египта, называемого Наполеоном Востока, Мухаммеда Али
[42]
. В 1819—1820 годах он велел заново прокопать канал, соединяющий древний порт с западным рукавом Нила. По нему переправляли хлопок – богатство Египта.
Патрик восхищался здесь всем, в том числе и небольшим богатым каменным домом, где они жили. Он стоял на Аль-Гурия, построенной несколько лет назад современной улице, пересекающей город с востока на запад. Она считалась выдающимся достижением британских и итальянских архитекторов. Вдоль улицы плотно стояли пятиэтажные здания стиля модерн. Особенно Патрику нравилась выложенная мрамором лестничная клетка, там у лестницы были такие замечательные перила, что не стоило обращать внимания на ворчание сварливого ббаввабова
[43]
, тот высовывал голову из своей каморки всякий раз, как путешественники выходили из дома. Мальчику быстро надоело спускаться на лифте, нажимать на кнопки, строить смешные рожи в зеркале, и он попросту съезжал вниз по этим перилам, всегда опережая Вильмовского и Смугу.
Когда, утомленный впечатлениями первого дня в Александрии Патрик заснул, друзья могли начать серьезный разговор.
– А мы-то собирались отдыхать, – вздохнул отец Томека.
– Я всегда был сторонником активного отдыха, – рассмеялся Смуга, – и друзья мне очень хорошо в этом помогали.
– Ты думаешь о Томеке и Новицком…
– Верно, но прежде всего о тебе, Андрей, о твоей настойчивости, о здравом уме. Впрочем, вы можете… ты можешь отказаться.
– Ой, Ян, Ян! Да вы мне спуску не дадите. Ни Салли, ни Томек, ни Новицкий.
– Ну, я был в тебе уверен. Ты когда-то не отказался участвовать в чистом безумии
[44]
, а то, что я предлагаю сейчас, не так ужасно.
– Да, я бы так не сказал. Речь ведь идет о деньгах, значит игра пойдет жесткая. И есть еще мальчишка. Как насчет него?
– Я уже о нем думал. Нужно отправить его домой, мы этим О’Доннелам кое-чем обязаны. Это ведь благодаря им мы смогли организовать экспедицию в Африку.
– Что в Африке началось, пусть в Африке и закончится, – вздохнул Вильмовский.
– Началось в Австралии, Андрей, – поправил Смуга. – Хорошо, значит, возьми парнишку с собой.
И они снова вернулись к волнующей их теме.
– Ты говоришь, Ян, что познакомился с лордом-коллекционером в Бразилии, уже после нашего отъезда, – Вильмовскому хотелось подытожить все, что рассказал ему Смуга.
– Лорд разыскивает человека, у которого он покупал разные предметы для своей коллекции, даже не спрашивая, каким образом этот человек стал их собственником. И ты хочешь заняться этим делом?
– Проблема не только в нем, – ответил Смуга. – Лорд, пусть он и не всегда в ладах с правом, все-таки человек, до безумия влюбленный в Египет, он финансировал многие археологические экспедиции. И ты же сам прекрасно знаешь, Андрей, что правовые нормы относительно вывоза античных ценностей только лишь рождаются. Но сейчас не о лорде речь. Меня заинтересовала сама загадка, связанная с одним из его приобретений, я тебе уже говорил. Кто, когда и прежде всего зачем это сделал?
– Ты отдаешь себе отчет, что собираешься искать иглу в стоге сена?
– Да, я долго раздумывал и собирался отказаться, но мам до сих пор всегда везло. А Томек – ребенок, он вообще в рубашке родился…
– Какой ребенок! Это женатый человек.
– Тем более! А удача все еще с ним, – заметил Смуга. И добавил:
– Я тебе еще раз приведу свои доводы. Во-первых, как мне кажется, речь идет не об одном человеке, а о многих, о хорошо организованной банде, это обстоятельство уже дает нам немалый шанс. Надо поискать какой-нибудь утечки информации. Во-вторых, украденные предметы происходят из Долины царей и появились на европейском рынке сравнительно недавно. А, в-третьих, у меня здесь, в Египте, немало знакомых людей, которые могут нам помочь.
– Ах, Ян, где только у тебя нет друзей, – вздохнул Вильмовский.
– Ну, и еще эта неожиданная встреча на корабле. Оказывается, поисками «нашей» банды преступников и контрабандистов занимается и британское правительство.
– А ты не знаешь почему?
– Нет! Но надеюсь узнать, когда мы пойдем в каирское консульство.
Однако следующие дни они, к великому удовольствию Патрика, провели в осмотре достопримечательностей. Вильмовскому со Смугой тоже не всегда удавалось оставаться равнодушными, особенно у колонны Помпея с каменным сфинксом. Указывая на нее, Смуга обратился к Вильмовскому:
– Ее приказал возвести в 204 году император Диоклетиан в ознаменование взятия города.
– Метров тридцать в ней будет, – прикинул Вильмовский.
– Да, высота ее – сто футов.
– Вижу, тебя чем-то заинтересовал этот памятник.
