– Я откомандирован в ваше распоряжение. Пока могу только сказать, что семейство Расул не имело к этому делу никакого отношения. Кто-то хотел направить вас по фальшивому следу. Прошу принять мои заверения, что это дело стадо моим личным делом.
– Господин Расул – прекрасный проводник, как и многие другие жители Эль-Курна, и большой знаток окрестных пустынь, – заметил Вильмовский.
Абер вернулся к полудню, а вечером прибыл посланец от монаха-копта из Мединет Хабу. Посланец что-то нес без складу и ладу и, естественно, по-арабски. Переводил, как обычно, Абер.
– Он видел двух мужчин и мальчика, европейцев. Направлялись к Мединет Хабу. На них напали арабы, связали, посадили на лошадей и верблюдов и поехали на запад. Этот человек все видел, он прятался между скал. Он ужасно испугался и не хотел ничего говорить, но аббуна
[121]
его убедил, и вот он пришел чтобы нам все рассказать.
– Спроси, помнит ли он какие-нибудь подробности, – попросил Смуга.
Абер поговорил с посланцем, потом сказал:
– Он говорит, что ничего особенного не может сообщить. Нападающие действовали так умело, и все произошло столь быстро, что ему мало что запомнилось. Кроме того, вся эта борьба подняла тучи пыли. Его только удивило, что некоторые из нападающих, собирающихся в пустыню, взяли лошадей.
Разговор не принес ничего нового. Копт ушел, довольный щедрым бакшишем, а путешественники окончательно уверовали в то, что Томаша, Новицкого и Патрика похитили. Когда они известили об этом Расула, тот задумался.
– Этот человек сказал, что часть нападающих была верхом?
– Совершенно верно, – подтвердил Абер.
– Странно. Очень странно. Это должно означать, что они не собирались их далеко везти. Стоит обыскать ближайшие стоянки бедуинов… Так или иначе, рано утром отправляемся в пустыню.
События опять поскакали галопом. На рассвете Смуга выехал с Расулом и его людьми, прихватив с собой Динго, тот мог понадобиться при обыске бедуинских стоянок. Вильмовский, Абер и Салли остались в лагере, чтобы на месте согласовать поиски, поддерживать связь с властями. Полиция пока не сделала ничего, кроме того, что направила Расула и двух полицейских, днем и ночью охраняющих лагерь. Оставалось сидеть в бездействии и ждать. Хуже всех переносила это состояние Салли.
Перед наступлением вечера от нечего делать она пошла к колоссам Мемнона. К ней подошла какая-то арабка и с плачем стала ей что-то говорить. Немедленно рядом оказался вооруженный Вильмовский. Женщину отвели в лагерь, пригласили Абера.
– Ее прислал муж. Он хочет, чтобы мы пришли с ней к нему, – перевел Абер.
– Опять ловушка?
– Она говорит, что муж умирает и хочет сказать нам что-то важное.
– Пусть скажет полиции.
Женщина долго что-то толковала.
– Она клянется Аллахом, что говорит правду, что никакой опасности нет. Муж боится чего-то или кого-то и не может говорить с полицией, потому и прислал ее почти ночью. Она удивлена, что взрослые мужчины боятся слабой женщины.
– Скажи ей, чтобы пришла утром.
– Утром будет поздно. Муж умирает.
– Твой муж… – начал было Вильмовский, но женщина все еще что-то говорила, и он замолчал.
– Она сказала, что наш враг убил ее мужа, Садима. Он умирает и просит, чтобы привели к нему Салли. Это он был ее проводником в пещеру, и он засыпал коридор, – перевел Абер объяснения женщины.
Вильмовский все еще не был убежден, он неуверенно посмотрел на Салли, а та, подталкиваемая внезапным чувством, решила:
– Идем…
– Но… – начал Вильмовский.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, папа. Рискнем… Эта женщина говорит правду.
Абер перевел слова Салли, и женщина припала к ее ногам.
Деревня Садима располагалась неподалеку. Когда они увидели раненого, то сразу поняли, что дело идет к концу. Лишь каким-то чудом он пережил падение в пропасть, но жизнь еле теплилась в нем. В доме остались Салли и Абер, а Вильмовский вышел наружу покараулить.
Спустя час они встретились снова. Салли была явно взволнована, а из дома Садима доносились причитания. Абер тихо произнес:
– Скончался… Давайте поспешим, я знаю, где живет «фараон». Возможно, мы успеем, только нужно соблюдать осторожность, этот человек готов на все.
– Салли? – обратился к ней Вильмовский.
– Идемте, – повторила Салли. – Отец, народа в шайке немного, и в основном они разъехались. Вожак остался один, если только куда-то не исчез…
С готовым к бою оружием они последовали за уверенно ведшим их Абером.
Они шли к Нилу мимо полей и садов. Деревня стояла на самом берегу реки, на краю раскинулся большой двухэтажный дом желтого цвета, стены которого были украшены богатым восточным орнаментом, он чем-то напоминал лавку.
В окне на втором этаже горел свет. Полуоткрытые двери приглашали войти. Они осторожно обошли дом, поблизости никого не было.
– Войдем? – спросил Вильмовский.
Абер мягко тронул его за плечо, прошептал:
– Предоставьте это мне.
Внутри дома царил беспорядок, будто кто-то страшно спешил. Абер тихонько пробирался по лестнице к освещенной комнате. Он заглянул внутрь. У стола, закрыв лицо руками, сидел старик. Он плакал, между пальцев текли слезы.
– Салам! – произнес Абер.
Старик вздрогнул от неожиданности.
История оказалась весьма простой. Абер ее рассказал по дороге в лагерь. Старик был отцом «фараона». Будучи старостой деревни, он мечтал дать сыну образование и достиг цели, приложив немало усилий. Мальчик оказался таким способным, что закончил в Англии пользующийся хорошей репутацией университет. Только на родину, в свою деревню он вернулся какой-то странный. Таскался по скалам, будто что-то искал. Надолго уехал на юг. Позднее появились большие деньги, непонятные поездки, таинственные люди. Сын набрался уверенности в себе, пренебрегал отцом. Начал называть себя «владыкой», «железным фараоном», одеваться на манер древних египтян. В деревне его считали ненормальным. Людям из деревни он ничего не говорил о своих намерениях. а были они просто жуткими, ужасали отца. Сын полагал, что это он установит здесь закон, изменит облик страны, вернет жителям этой земли власть над ней, выгонит всех чужеземцев. Очевидно, он распоряжался деньгами от тех дел, которые его люди вели в Европе, на севере Египта, а также на юге, в Черной Африке, а именно в районе озера Альберта.
– Озеро Альберта! – повторила Салли. – Да ведь это говорил и покойный Садим.
– Что ж, это означает, что раз здесь земля загорелась у него под ногами, «фараон» сбежал на север или на юг.
