– Впервые вижу счастливую рыбу, – улыбнулся Глеб.
– Она тоже впервые такое видит…
Черные яйца оказались изысканным блюдом. Трудно было занести в себя яйцо лишь первый раз, потом – вкусно. Но еще трудней представить, что мы могли бы никогда не встретиться. Не с яйцами, с Глебом. Так с ним было узнаваемо легко, словно мы уже были вместе. Или будем…
У моего дома Глеб затормозил через пять с половиной минут после старта у китайского ресторана.
– Тебе надо бежать? – Сиротливо спросил он.
– Нет, у меня еще есть время…
– Хорошо.
Он опустил руки на колени, как маленький мальчик, ждущий команды от взрослого.
– Нужно отъехать от подъезда…, – вслух командовало растущее во мне взрослое желание.
Глеб завел машину и послушно припарковал ее на задворках парка. Он повернул ко мне беспомощное даже в очках лицо и посмотрел, как смотрят на мечту, к которой идут всю жизнь. Вот она. Осталось только протянуть руки, но руки онемели или не решаются дотронуться.…
– Пойдем назад, – сказала я, не узнав свой голос.
Мы целовались, выбивая зубы друг другу и сворачивая носы. Я потянулась расстегнуть молнию на его джинсах, но он крепко сжал мою руку, дернулся со сдавленным стоном и затих…
Когда мое сердце вернулось на свое место из ушей, я двинулась дальше.
– Вообще-то в машине неудобно.
– Да… Я должен позаботиться о месте, но я об этом ничего не знаю, – растерянно произнес Глеб. – Наобум не хочется. Вдруг клоповник какой окажется. У тебя есть что-то приличное на примете?
– Нет, но отелей много разных. Отличаются по цене.
– В нашем случае цена не имеет значения. – Тихо сказал он.
В отеле Глеб слился с четой похотливых кактусов, изображенных на картине, пока дрессированные мальчики занимались оформлением другой пары.
В номере он сел в кресло, положив руки на колени, словно под кабинетом врача в ожидании надписи «входите». Я присела рядом. Пациент не шелохнулся.
– Что-то не так?
– Сейчас… Мне надо прийти в себя… Минутку…
Я нашла на музыкальном центре умиротворяющую музыку, включила мягкий свет, зашторила окно, стараясь двигаться бесшумно, как медсестра в палате непривязанных буйных психов. Глеб следил за моими перемещениями, полуприкрыв глаза. Когда оставалось снять покрывало с кровати и в принципе, можно было идти домой за отсутствием необходимого числа участников процесса, он вдруг поднялся.
– Я готов. – Произнес он, оставшись стоять возле кресла.
– Иди в душ, – напомнила я алгоритм действий.
– Иду. – Послушно ответил он и пошел в душ.
Полилась вода. Я заглянула. Он стоял под душем с закрытыми глазами, опустив руки. Я разделась. Глеб вышел из душа с видом человека, принявшего тяжелое решение.
Я собралась помочь ему и процессу, но он неожиданно резко убрал мои руки. Его лицо, прежде мягкое и нерешительное, исказилось. Он медленно снял очки. Беззащитных глаз за ними не оказалось. Увеличенные, словно эрегированные близорукие глаза светились звериным блеском. Он с силой схватил меня за волосы и проговорил чужим хриплым голосом:
– Ты хочешь, чтобы я тебя вые*ал?
– Хочу…, – удивилась, возбудилась и испугалась я одновременно.
Новый Глеб издал животный стон или клич и кинулся на меня как изголодавшийся хищник на свежее мясо.
Наевшись, он обессилено рухнул навзничь.
У меня болели запястья и щиколотки, как после тисков, и макушка, с которой чуть не сняли скальп.
Он вновь неподвижно лежал с закрытыми глазами. Я смотрела на его ухоженное, подкаченное тело, чистую, нежную кожу. Странно, что он так стеснялся…
– О чем ты думаешь? – Открыл он глаза.
– Ты такой классный.… Не понимаю, чего ты так стеснялся сначала, как будто не мог решиться.
– Не мог.
– Ты никогда не изменял жене? Это первый раз?
– Второй.
– А первый с кем? – Ревниво спросила я.
– С подругой жены.
– Как так?
– Так получилось. Она была у нас в гостях, осталась ночевать.
– И? Ты напал на нее из-за шкафа?
– Нет. Я спал. С женой. Проснулся среди ночи от того, что кто-то сосет… Она стояла возле кровати с моей стороны на коленях и делала это…Я думал, не переживу. Думал, этот минет будет первым и последним…
– Первым!?! А жена?
– С ней такого не было.
– А что с ней было?
– Что-то было… Сейчас уже ничего нет.
– Зачем ты с ней живешь?
Он погладил меня по лицу и снова закрыл глаза.
– Ты очень красивая.
– Спасибо. А подруга что? – Не унималась я. – Как она объяснила свое поведение?
– Сказала, что я ей нравлюсь, и что давно мечтала это сделать и ночевать специально осталась…
– Продолжение было?
– Да. Я взял ее на работу. Она неплохой бухгалтер. Но работать было невозможно. Каждый раз, когда мы оказывались в кабинете вдвоем, был секс. Пришлось уволить, но отношения продолжались. Она хотела замуж. Я был не готов. А когда решился, она сказала, что заболела, что у нее нашли рак, и что она уже не хочет.
– Она жива сейчас?
– Да.
– А с женой они по-прежнему дружат?
– Общаются.
– И ты ее видишь?
– Редко.
Он обнял меня и прижал к себе с такой силой, что в спине что-то хрюкнуло.
– Ты просто в какого-то зверюгу превратился! Я даже про игрушку забыла! – Поделилась я.
– Какую игрушку? – Приоткрыл он глаза.
– Фаллоимитатор. Всегда с собой беру. Знаешь, на член надейся, а сама не плошай. Моя народная пословица.
– А можно взглянуть? Я не видел никогда…
– Никогда?!?
– Никогда.
Я достала из сумочки прелестный резиновый писюн, розово-бежевый, с аккуратной головкой, размера члена среднестатического гражданина.
– Вот.
– Можно подержать?
– Можно, конечно…
Он взял игрушку дрожащими пальцами и долго вертел возле близоруких глаз. Надевал очки, отодвигая ее от глаз, и снова снимал очки, поднося ближе к глазам. Так, наверное, рассматривал Адам яблоко, которое Ева сунула ему в руки. Все ужасы и все радости мира, предвкушение наслаждения и предчувствие падения, все, что много позже назовут оргазмом, склерозом и катарсисом предчувствовал он в его розовом бочке и зеленом хвостике.… Нет, пожалуй, образ Адама не подходил. У прапраотца не было очков, и он еще не знал, что от лишних знаний портится зрение, впрочем, как и наоборот – от лишнего зрения портятся знания…
