– Я и то и другое. И еще я музыкант, инженер, акробат, поэт, – улыбнулся он.
– Экая Вы затейливая натура!
– Вы совершенно правы! Я затейливая натура, и чтобы Вы не мучились угадываньем, я с Вашего позволения расскажу немного о себе, пока приготавливается мое незамысловатое блюдо.
– А что Вы заказали?
– Шницель с картофелем. Это моя любимая еда. Компенсирую собственную затейливость простой пищей.
– Логично! – Заметила я. – Внимательно слушаю Ваш рассказ о вас!
– Внимательно рассказываю! – Приосанился Михаил, пробарабанив вступление пальцами по столу. – Я занимаюсь конструированием чего-то очень интересного типа роботов и управляю производством, с удовольствием занимаюсь музыкой, играю в оркестре, провожу время с маленьким сыном, ему семь лет. Мы играем, ломаем и потом чиним игрушки. В беседе люблю играть словами, подсмеиваясь над собой и окружающими, ценю быструю реакцию, глубину ассоциаций и широту взглядов. Ценю и навожу порядок, удобство, организованность и комфорт. В недалеком еще прошлом был с головой вовлечен в КСП, это клуб самодеятельной песни. Не знаю, застали ли Вы такую организацию. Также занимался водным туризмом. Несмотря на это, тяготел к проявлению аристократизма и перфекционизма, впрочем, все это без фанатизма, но до сих пор. Я разведен, но не пропало желание заботиться не только о детях, но и о взрослом, конечно же, женщине, конечно же – единственной и неповторимой. В душе я нежный и ласковый, и еще очень добрый. Иногда это прорывается наружу. Вот как сейчас.… Теперь Ваш ход, Татьяна! Кто Вы?
– Возьму? – Схватил наш третий стул мужчина с блестящей лысиной.
Мы не успели ответить, как его лысина уже отсвечивала за соседним столом, продолжаясь грушей фигуры в корзине похищенного стула.
Михаил красноречиво-осуждающе глянул в сторону неприятеля, но промолчал.
– Так кто Вы? – Повторил он вопрос.
– Наверное, не смогу представить себя таким же емким рассказом. Вот так, сейчас и здесь. Видимо, больше закрыта. И мне еще не все понятно про вас! Почему Вы не упомянули о стихотворчестве? Вы же сказали, что поэт. Ваше шелковое кашне говорит именно об этом. Или вы непризнанный поэт? Три «н» в слове «непризнанный» по-моему, априори не дает никаких шансов.
– Мое кашне? – Тронул он шею, – ну да, конечно. Казанова еще так ходил. Специально, чтобы создать зацепку для невинных девичьих глаз. А еще коты ходят, подняв хвост трубой. И они тоже делают это специально. Количество «н» при определении поэта зависит от степени его непризнанности, так что допустимы различные варианты. И если Вы не хотите рассказывать о себе сейчас и здесь, придется подобрать для Вас другую обстановку. Какую Вы предпочитаете?
– Ловко Вы выруливаете, Михаил! Чувствуется хвост трубой! Предпочитаю, чтобы во время рассказа лысые невоспитанные люди не выносили мебель.
– Ваш салат и ваша дорадо! – Официантка на лету, словно бомбардировщик, сбросила часть груза мне, направляясь к неприятелю в нашем стуле.
– Мало того, что стул упер, его еще и кормят вперед! – Проворчала я.
– Оставьте его, – поморщился Михаил. – Это гегемон, они не бывают другими. Простота, которая хуже воровства. Давайте о нас. Я желаю, чтобы мы еще повидались и пообщались. Только просто и доверительно, без лишней игры. Даже Вам это не нужно, право!
– Думаете без игры лучше? – Выдавила я лимон на рыбью тушку. – Давайте представим: Вы мне не спеша рассказываете, как вам хочется душевности от женщины, какие у вас были неудачные или удачные браки, каких успехов добились дети и как вас уважают на работе. И я в ответ выдаю симметрию. Просто и доверительно. Неизвестно, с какой пьяной радости, правда, ведь мы едва знакомы.… И что? Лично мне уже скучно. А вам? Это я к тому, что игра и есть самое интересное. Все остальное как следствие.
– Я не говорил «без игры»! Я сказал «без лишней игры». – Напомнил Михаил. – И я не буду говорить Вам про свои бывшие брачные отношения, про своих бывших женщин. Это касается только меня. Я не буду говорить про успехи детей и про степень уважение на работе. Это чересчур для Вас абстрактно и малоинтересно, поскольку Вы не знакомы ни с детьми, ни с работниками. Еще я не буду говорить про текущие производственные проблемы. Тон задаете Вы. Вы размечаете дорогу, я нахожу способ по ней идти. Вы ведете игру – я ведусь так, как привык и умею. Вы навязываете правила, я их принимаю. Или не принимаю. Думаю, что Вы это неплохо знаете. Так уж устроен мир. Я тоже об этом немного знаю.
– Хорошо. Давайте размечу, пока краска не высохла.
– О! – Проследил Михаил траекторию моей маслины от тарелки до рта. – Путем замысловатых логических размышлизмов и длительного скрупулезного анализа, я установил, что размечают хорошей быстросохнущей краской. Оказывается, разметка – это направляющая линия для меня, чтобы с пути не сбился! Как приятно ощущать неумолимую заботу о себе!
– Какая-то зловещесть есть в словосочетании «неумолимая забота». Вам не кажется? Умоляй – не умоляй – опекун уже прицелился.
– «Как приятно» – для меня это цитата из мультфильма «Добро пожаловать». – Сглотнул он слюну. – Необходимо смотреть, смаковать, наслаждаться… Особенно это удается, если находящийся рядом тоже понимает, когда нужно смаковать, а когда – просто наслаждаться…
– Ваш шницель с картофелем, – скинула на бреющем полете заказ румяная официантка.
Михаил удовлетворенно расстелил на коленях салфетку и взялся за еду. Ел он, тщательно пережевывая пищу и дыша продуманно оставленными на скулах бачками.
– Игра.… Как много в этом звуке! – Оторвался он от шницеля, – я вспомнил, что есть игра в маске, а есть игра как способ жизни. Я исповедую второе. Как и Вы?
– Как и я. – Согласилась я.
– Ну, слава богу. Выяснили.
Он аккуратно нарезал ломтики шницеля и картофеля, транспортируя их в рот в строго насаженном друг на друга виде. Я перестилала кусочки рыбьей тушки листьями зеленого салата. Наши занятия были схожи. Мы улыбнулись друг другу как коллеги.
– А я сегодня был на репетиции. – Сказал Михаил, замедлив транспортировку. – Получил удовольствие, значит, был не зря.
– На репетиции чего?
– Оркестра. В школе нас было четыре пацана с гитарами и прочим. Я вырос, и сегодня нас было тринадцать человек. То есть, вырос в три с небольшим раза. И я приятно возбужден!
– Приятно возбуждены трехкратным увеличением?
– Трехкратным с небольшим, замечу!
– А как же Ваша акробатическая ипостась? Или мне послышалось, что Вы назвались акробатом?
– Назвался, да. От Вас ничего не скроешь! В бытность свою ребенком я занимался гимнастикой, а сравнительно недавно, лет восемь назад захотелось восстановить эти ощущения – владения собственным телом. В гимнастику взрослых не берут, и я занялся акробатикой и прыжками на батуте. Специально поехал в институт физкультуры, нашел там кафедру акробатики и узнал, где можно в Москве заниматься прыжками. Это довольно редкое по запросам занятие. Не футбол ведь и не теннис. Со мной тренер-женщина работала, мастер спорта. Потом я ушел от нее.
