Заира решительно постучала в богато украшенную дверь. Потом постучала еще раз. Наконец на пороге показалась весьма пожилая женщина.
– Нам ничего не надо!
– Прости нас, добрая женщина, но у меня счет для твоей госпожи. Я могу уйти, но, думаю, она будет более чем недовольна, если ты прогонишь нас…
– Моя госпожа отправилась почивать! И не буду я ее сейчас будить ради какой-то бумажки!
– И сразу перестанешь быть верной слугой своей госпожи. Клянусь, если она узнает, что ты не пускала нас дальше порога, она выгонит тебя в толчки. И ославит лентяйкой и белоручкой!
– Да как ты, негодная, смеешь обо мне такое говорить?
О, конечно, служанка заговорила куда громче обычного, более того, она закричала. И тут же из глубины дома донесся недовольный женский голос:
– Ну что ты кричишь, Фатима? Я же приказала молчать… Голова болит, а весь дом полон криков, будто базар…
Вскоре показалась и обладательница этого недовольного голоса – невысокая, но весьма тучная женщина, которая и впрямь прижимала к голове влажный платок.
– Кто эти девчонки, Фатима? Почему они торчат на пороге нашего дома? И почему ты все же кричишь?
– Прости меня, добрая госпожа, не ты ли хозяйка этого прекрасного дома, жена достойнейшего и уважаемого Сулеймана?
– Ох, опять эти глупые торговки… Да! – Лицо жены Сулеймана стало надменным и злым. – Да! Я хозяйка этого дома. И я требую, чтобы вы убирались прочь. Нам ничего не надо…
– Прости меня стократно, добрая госпожа, я ничего не предлагаю. Моя госпожа просто велела мне передать тебе вот это…
И Заира с усилием всунула листок в полураскрытую ладонь негостеприимной хозяйки дома.
– Что это? – Лицо жены Сулеймана наполнилось презрением более, чем это можно себе представить. Еще миг, и отвращение переросло бы в гадливость.
– Это счет от знахарки, добрая госпожа. Моя хозяйка просила передать его твоему мужу или тебе.
– От знахарки? Какой знахарки?
– Достойная Алия пользует мою хозяйку и наблюдает за тем, как славно растет ее будущий сынок. Но теперь все так недешево… Вот поэтому моя хозяйка и передает этот счет твоему уважаемому мужу – ведь малыш-то от него. Пусть он поможет хоть самую малость…
– Какой сынок? Какая знахарка?
– Я же говорю, – продолжила Заира как ни в чем не бывало. – Хозяйка моя, уважаемая Саида, ожидает сыночка. А отец-то малыша – почтеннейший Сулейман, да хранит его Аллах всесильный и всемилостивый сто раз по сто лет! Алия – знахарка хорошая, можно сказать даже – самая лучшая, вот только берет очень дорого. Поэтому моя добрая хозяйка и попросила меня отнести…
О да, больше можно было ничего не говорить. Лицо жены Сулеймана стало сначала румяным, потом красным, а потом и вовсе багровым.
– Пошли вон, попрошайки! – Женщина бросила наземь листок и не снижая тона прокричала: – Где живет это подлая дрянь, которая послала тебя, дурочка? Я сама отнесу ей деньги! О, так отнесу, что она не обрадуется!
– На улице Весенних снов, моя госпожа… – Заира опустила глаза, чтобы не было видно их блеска. – Дом за зеленым дувалом…
И тихонько отступила в сторону. Дверь с грохотом распахнулась, и уважаемая хозяйка дома на улице Яблонь, почтенная жена достойнейшего Сулеймана побежала по улице с криком, который сделал бы честь бывалому муэдзину. За ней спешили ее служанки.
– А ты, дурочка, говорила, что не поверит…
– Ох, Заира, я едва не умерла, – рассмеялась Халида. – Сначала от страха, а потом от смеха…
– А теперь нам осталось только посмотреть на встречу этих любящих супругов. Не бойся, я знаю короткую дорогу…
И девушки поспешили вслед за женой Сулеймана.
Макама восемнадцатая
Саида придумала новую игру и сейчас пыталась сосредоточиться на ней. Но, увы, мысли ее были заняты тем, что вскоре должно было произойти. Сулейман же, воодушевленный очередной задумкой девушки, воистину пылал нешуточным желанием, всерьез чувствуя боль от едва затянувшейся раны и предвкушение от познания новых сторон страсти, которые может даровать ему его теперь уже «молодая жена» Саида.
Эта удивительная девушка воистину была мастерица придумок. Она сочинила целую историю, вернее, две истории – свою и своего теперь уже мужа, которым должен был, пусть ненадолго, стать Сулейман.
Она придумала выдавать себя за опытную женщину с немалым чувственным опытом, женщину с пылким возлюбленным, который и лишил ее в свое время девственности. Потом этот возлюбленный пропал, но она оставалась верна ему. Сулейман же, когда брал ее в жены, отлично знал о том, что некогда его любимая принадлежала другому. Но пылкая страсть оказалась сильнее – и Саида все же стала его женой. Вскоре обман вскрылся, ибо возлюбленный оказался лишь плодом фантазий пылкой девушки, а весь ее опыт был взят из книг. О, тогда, конечно, ее муж понял, что сумел сделать правильный выбор, взяв ее в жены и защитив ее честное имя.
– Воистину, прекраснейшая, твои задумки так разнообразны. Так удивительно изощренны. И что – сейчас у этих двоих наступает брачная ночь?
– О да, – кивнула Саида. – Но помни – ты, благороднейший, ощущаешь боль вот в этой ноге. Тебе даже стоять больно… Да не торопись так!
Ибо, увы, Сулейман уже поторопился – он сбросил кафтан и распустил завязки на шароварах… Выдвинув стул, он уселся на него и почти заставил ее опуститься к нему на колени. Из его шаровар виднелось то, что должно было и страшить, и смущать, и притягивать ее. К своему собственному изумлению, она почувствовала, что боится. Боится именно так, как следует бояться юной девушке сурового и опытного мужа.
Также ей следовало помнить и о ране на левой ноге. А потому Саида, отводя глаза от пылающего страстью Сулеймана, пробормотала:
– Она уже вас больше не тревожит… Рана?
На что он хвастливо (как ей показалось) ответил:
– Во всяком случае, не настолько, чтобы помешать мне быть мужчиной.
То, что она снова увидела, робко подняв глаза, всецело подтверждало его слова. Она осторожно опустилась на его правое колено, чтобы не потревожить рану, однако он усадил ее лицом к себе и на обе ноги, и она, вздрогнув, сразу ощутила, сколь сильно он жаждет ее.
– Ты моя жена, красавица…
«О, он отлично запомнил свою роль…»
– …И теперь я преподам тебе первый из уроков любви…
Она продолжала сидеть неподвижно, когда его пальцы начали умело расстегивать крючки на ее платье.
– Расслабься, – сказал он, ощущая напряженность ее тела. – Я не собираюсь принуждать тебя делать то, чего ты не захочешь.
Она не могла расслабиться. Жар тела усиливался, и она сейчас думала лишь о том, что должно произойти: это чуть подрагивающее копье вновь проникнет в нее, заполнит целиком…
