– У тебя нет жены? Как мне жаль тебя, добрый Клавдий… Так, значит, некому заботиться о тебе, подносить по утрам сладкое молоко и печь лепешки, сочувствовать твоим неудачам в делах и радоваться вместе с тобой твоим радостям?..
– Ты права, прекраснейшая. Очень печально, когда некому ни радоваться, ни печалиться вместе со мной. Признаюсь тебе, что я предпринял долгое странствие в великий и пышный Багдад не столько для того, чтобы приобрести поместье или насладиться пышными и удивительными красотами вашей страны, но более всего для того, чтобы найти хозяйку в это поместье. У меня на родине говорили, что прекрасный Багдад богат красотой и что тут должна решиться моя судьба. И с некоторых пор я знаю, что это именно так… Только здесь я смог найти ту, что завладела всем моим сердцем… Только здесь, окруженная яркими тканями всех стран мира, отыскалась та, которую я хочу назвать сокровищем своего сердца и единственной женщиной своей жизни…
Эти слова вновь зажгли горячий румянец на щеках Джамили. О, она прекрасно поняла, что же хотел сказать ей этот удивительный юноша. Более того, она готова была ответить ему, что давно уже (целых пять долгих дней!) готова назвать его избранником своего сердца. Единственным мужчиной всей своей жизни. Но мудрость, которая жила в ее душе, остановила эту речь и позволила лишь окинуть иноземца долгим и жарким взором.
Этот взгляд сказал халифу гораздо больше, чем даже тысяча самых нежных слов. «О да, она рождена, чтобы стать моей избранницей, моей женой, моей царицей! О счастье!»
Действительно, девушка была рождена для него. Но как сказать ей это? И не посмотрит ли она на него после этого, как на врага. Ведь придется признаться, что он не глупый, разряженный как павлин, иноземец, а халиф, владыка, властелин…
И с трусостью, увы, в какой-то степени присущей многим мужчинам, он спрятался от собственных мыслей, решив, что не будет торопить события. Хотя и упускать время все же не следовало. Но вот как вытащить ее из этой лавки? Как сделать так, чтобы она согласилась сопровождать его в прогулке по городу? Рассказала о том, что ее тревожит и радует, что она любит и чего боится?
«Дядюшка! Я спрошу разрешения у ее дядюшки! Ведь я же – глупый, невежественный варвар! Мне необходим собеседник, сопровождающий, чтобы я не натворил глупостей. Управитель мой занят, а неотложные дела заставили меня выйти в город…»
И вновь одним неуловимым движением души халиф превратился в Клавдия. Глупая улыбка заиграла у него на устах, а жесты перестали быть жестами сдержанного и умного мужчины.
– Да простит меня уважаемый владелец этого дворца красоты!
– Я слушаю тебя, достойнейший.
– Не посоветуешь ли ты мне сопровождающего, который смог бы указать мне торговцев, достойных моих богатств и званий? Мой управитель не может бросить дела в поместье – ремонт занимает все его силы и время. А сам я, боюсь, не смогу совершить всех приобретений, необходимых моему… владению.
«О Аллах, что творит мой безмозглый язык! Я едва не произнес «моему величеству»! Надо бы получше выучить эту роль…»
Но, к счастью, Сирдар этой крошечной заминки не услышал.
– Увы, уважаемый Клавдий… Я не могу тебя сопровождать – ибо дела торговые не терпят отсутствия хозяина в лавке. Быть может, мой приказчик Алишер смог бы сопровождать тебя… Но и он сегодня столь занят, что не в силах оторваться от цифр, с которыми, выдам тебе страшную тайну, он управляется куда лучше, чем с покупателями.
– Но, дядюшка, быть может, я бы смогла показать достойному Клавдию те лавки, где его правильно поймут и достойно примут?
Конечно, Сирдар колебался. Да, Джамиля знала столько же, сколько и он сам, да, она могла бы стать отличным проводником. Конечно, для девушки нет ничего зазорного в том, чтобы показать глупому иноземцу пару-тройку лавок с товарами, достойными его. Но все же…
Молчала Джамиля, ожидая ответа дяди. О, она бы с удовольствием прогулялась по роскошному базару в компании этого удивительного юноши! Она бы показала ему ее город, город, к которому полна великой и пылкой любви. Но позволит ли это дядюшка?
– Да будет так, крошка! Я прошу тебя оказать уважение гостю нашего города и сопровождать его в его странствиях и в поисках необходимых мелочей.
– Благодарю тебя, о лучший из торговцев! – воскликнул Клавдий.
А халиф ликовал. Ибо даже простого разговора станет довольно, чтобы понять, как к нему относится прекрасная как сон и желанная, как счастье, Джамиля.
Поднимался ветер, но двое, идущие по улице, этого не замечали. Ибо Аллах подарил им первую в их жизни совместную прогулку. И дар этот был столь драгоценен, что ни мгновения его нельзя было упустить.
Макама четырнадцатая
Прохладный ветерок трепал концы пестрого платка Джамили. Но ни она, ни халиф не обращали никакого внимания на погоду – она вышли в город, в истинный Багдад, которого Гарун аль-Рашид ранее никогда, оказывается, не видел. И как этот пышный, грязный, живой, громкоголосый, роскошный, играющий сотнями солнечных зайчиков город отличался от того, который халиф Багдада уже готов был называть своим городом. Ибо в первую прогулку, как все яснее он понимал сейчас, он не увидел ничего. Сегодня же, сопровождаемый Джамилей, он убедился, насколько ошибался.
Ошибался, но вовсе не печалился. И как, о Аллах всесильный, можно печалиться, если рядом с тобой – ожившая греза, девушка, ради которой ты готов свернуть горы, снять звезду с неба, наконец, назваться другим именем?! И потому, вновь пораженный увиденным, халиф наслаждался новыми открытиями.
Но Джамиля хмурилась. К счастью, не ее спутник заставлял тревожно биться ее сердечко. Впервые за десять лет девушка видела, как быстро затягивают черные грозовые облака прозрачно-высокое небо над городом, чувствовала, как крепчает ветер, уже не колышущий, а рвущий в клочья занавеси на все еще распахнутых окнах. Вот ее щек коснулся холод. Вот в воздухе послышался запах влаги.
«О Аллах, нас ждет дождь! – подумала Джамиля. Но резкий порыв ветра, подтвердив ее опасение, вызвал к жизни и настоящий страх. – О нет, это будет не просто дождь… Это будет ливень! Но где же нам укрыться от него? Как уберечься?»
Девушка посмотрела по сторонам. Удивительно, ей казалось, что это она ведет Клавдия по городу, но улицы, что лежала перед ней, она не знала.
– Аллах милосердный, как же нам выбраться отсюда?
– Выбраться, моя прекрасная? Но зачем?
– Вскоре начнется настоящая буря, глупый иноземец. А этих кварталов я почти не знаю. Похоже, что мы где-то у полуночных стен Багдада.
– О прекраснейшая, вот тут я, как ни странно, могу просветить тебя. Эти места мне знакомы. Вокруг нас то, что на моей родине называется деловыми кварталами: сюда на службу приходят ростовщики и банкиры, купцы и смотрители караванных путей.
Джамиля побледнела – она очень хорошо представляла, как далеко от дома оказалась. И мысль о том, что придется возвращаться под проливным дождем, пусть даже и не в одиночку, заставила ее впасть в уныние.
