Недис привстал, взглянул девушке в глаза. Но там плескалась только страсть. Эта страсть и подсказала Сафият последние слова – те самые, которые заставили насторожиться гостя. Выходит, она вовсе не потеряла головы?
– Удивительнейшая! – Недис зарылся лицом в шею девушки. – Мечта моя, греза…
Алим, конечно, видел, что гость не гнушается колдовства. До конца сказки было еще далеко, а он уже набросил магическое покрывало на голову девушки, заставляя ее не столько слушать, сколько вожделеть, не столько следить за судьбой несчастного рыцаря, сколько за губами рассказчика, пытаясь представить, каким будет вкус поцелуя.
«О да, достойный рассказчик… Теперь я не просто знаю, кто ты, я уверен в своем знании…»
Неспящий маг глазами кота наблюдал, как девушка с удовольствием позволила себя обнять, как с улыбкой взяла гостя за руку и повела наверх. Алим прекрасно понимал, что делает полуночный колдун, представлял и то, зачем гость это делает.
Он понимал, что околдованная, завороженная, влюбленная женщина сделает для своего любимого все – не раздумывая о собственной судьбе и о том, насколько сие деяние разумно. А этого Алиму, конечно, вовсе не хотелось.
«Значит, надменный полуночный гость, надо тебя лишить твоей магии, лишить коварной колдовской силы, которая превращает тебя в самого желанного, самого страстного, самого пылкого мужчину под этим небом!»
Сейчас Алим не думал о девушке – его целью был колдун. Однако неспящий маг, похоже, недооценил Недиса: девушка по-прежнему видела только прекрасного, желанного, горящего страстью… Сам же гость почувствовал себя сейчас не тем опытным и все повидавшим соблазнителем, каким должен был предстать перед Девой Пророчества, а пылким юношей, впервые взошедшим на ложе. Более того, Недис-маг не ощутил и чужого колдовского присутствия.
– Свет звезд моих, Сафият… – Недис остановился и опустил глаза. Он попытался найти слова, но не мог, ибо не должно опытному мужчине признаваться в том, что он, вожделеющий, мечтающий о пылкой страсти, давно не касался женского тела. – Мне больно говорить это, но…
– Ты хочешь уйти, мой прекрасный?
– Нет, прекрасная, – покачал головой Недис. – Я боюсь того, что я… что я не столь умел, чтобы сделать тебя счастливой, чтобы ты насладилась в полной мере…
Сафият нежно улыбнулась.
– Любимый, увы, я тоже более чем неумела. Уже много лет мужчины обходят меня стороной, пугаясь того, что я могу оказаться выше их… Хоть в чем-то. Думаю, что тебе, мудрому, придется учить меня страсти… И быть может, сложив вместе два неумения, создадим мы высокое умение, которое даровано будет лишь нам одним…
Слова девушки бальзамом пролились на сердце Недис. Он почувствовал, что сердце его колотится о ребра и готово выскочить из груди.
Сафият же продолжила:
– Об одном я лишь прошу тебя – не торопись. Дай мне почувствовать каждый миг твоего наслаждения как свой…
– Прекраснейшая, желаннейшая из женщин мира. Клянусь тебе, я не потороплюсь, я буду медлителем, как самый густой мед… Однако поверь, ни одного мгновения больше терять я не намерен – ибо ты, желанная, рядом со мной. Клянусь, у меня хватит сил, чтобы показать тебе все… Чтобы стать с тобой одним целым…
– Я мечтаю об этом, – нежно улыбнулась Сафият.
Неужели она вновь сможет стать самой собой? Стать желанной, стать живой, стать… Стать настоящей.
Кровь стучала Недису в виски, его тело горело от близости девы, которой он столь мучительно желал. Это чувство родилось в тот самый миг, когда он впервые почувствовал прикосновение нежных рук к своему горящему челу, и с каждым мигом становилось все более свирепым. Его тело сейчас было готово воплотить в реальность самые безумные из мечтаний, которые до сего мига жили лишь в его воспоминаниях и воображении.
– Ты будешь счастлива со мной, удивительная женщина, – обжег ей губы его горячий шепот. – Не бойся, я не сделаю тебе больно. Просто доверься мне…
«Аллах великий… – Нечто, похожее на панику, обожгло душу Алима. – Похоже, я перестарался. Глядишь, он влюбится в нее… И тогда… Что же тогда?»
Разумно было бы неторопливо продумать все возможные исходы событий, решить, будет ли уместным то или иное колдовское вмешательство. Однако времени для этого не было совсем. И потому оставалось надеяться, что у него хватит сил, чтобы исправить содеянное.
Однако попытки Алима увидеть происходящее натолкнулись на весьма жесткий щит. С перепугу неспящий маг решил, что куда более могущественный колдун, чем Недис или он сам, вмешался в события. И лишь через мгновение Алим вспомнил, что взаимная страсть, подлинное чувство, пусть и вызванное к жизни магией, заключает пару в кокон, непроницаемый для всего остального мира. Не то, чтобы как-то влиять на события, даже увидеть, что там, за щитом, не представлялось возможным.
Теперь Алиму оставалось только ждать… И пытаться понять, как повернутся дела.
Невероятный, всепоглощающий шквал страсти, обрушившийся на Недиса, был неожиданным для него самого: ему еще не доводилось переживать ничего подобного. И вызвала эту бурю не умелая обольстительница, каких он познал немало в огромном мире за долгие годы, а эта девушка, робкая и неумелая, о нежных губах которой он и не мечтал.
Он весь превратился в туго натянутый лук… Но где-то в глубине сознания вдруг проснулась тревога:
«Она должна насладиться… Влюбиться в тебя! Не торопись, иначе она запомнит только боль и то, что эту боль причинил ты! И тогда пути назад не будет…»
Допустить такое гость никак не мог. Более того, мысль о том, чтобы возбудить Сафият, подвести ее к пику наслаждения и лишь затем взять, доставила ему истинное удовольствие. Он опустился рядом с ней на ложе, обнял ее и жадно припал к ее губам.
Сафият показалось, что ее живота коснулся кусок раскаленного железа. Она испуганно взглянула и… усмехнулась своей глупости. Ибо его тело говорило куда яснее его слов.
– Теперь ты веришь мне? – прошептал Недис.
О да, Сафият было все более чем понятно. Она лишь удивлялась тому, сколь пылко ответила на желание этого, еще вчера неизвестного, совсем чужого для нее человека. «Аллах великий, я так давно не была с мужчиной… Его обидит моя холодность… Но клянусь, я никогда не знала подобных объятий…»
Недис, должно быть, почувствовав ее опасение, делал все, чтобы заставить ее забыть о целом мире, остаться с ней наедине и доказать, что холод и одиночество больше никогда не вернутся в ее душу.
Его губы и язык принялись ласкать ее грудь, а рука скользнула вниз, пальцы нащупали и стали мягко ласкать средоточие ее наслаждения.
По телу Сафият уже разливалась теплая волна возбуждения, кровь быстрее побежала по жилам, сердце стучало все чаще и чаще. Она не могла сказать, что это ей неприятно, но боялась, что не сможет ответить на желания его тела так, как ему этого хочется.
