– Неплохая мысль, мой пушистый друг. Совсем неплохая. Знать бы еще, когда наступит полнолуние…
– Ну, это просто… Позволь, уважаемая…
Кот мягко спрыгнул наземь и взглянул в небеса. Лишь гало от Луны царило в синей вышине.
– О да… Сатурн в созвездии, конечно, Весов… «Лисий хвост»… Ага, вот он, у меча Ориона… Телец передал власть Близнецам…
Сафият была заворожена всем происходящим, она чувствовала, что вот так, просто выйдя из опочивальни, угодила в самую настоящую сказку. Мудрый, воистину ученый кот, подобно заправскому звездочету, рассуждает о планетах и светилах. Девушка сейчас готова была поверить во что угодно. И, безусловно, не сомневалась ни в одном слове своего домашнего любимца. Равно как и в разумности советов, которые сей любимец может дать.
– Ну что ж, прекраснейшая из мудрейших… До полнолуния чуть больше суток. Оно наступит на рассвете послезавтрашнего дня…
– Так значит, у меня есть время…
– Есть, хотя и не так много, как хотелось бы.
– Какое счастье, что завтра не нужно отправляться в Библиотеку…
– О да… Зато можно прогуляться за город… – Глаза кота коварно блеснули.
– Именно так, мудрейший, именно так.
– Прогуляться, взяв с собой кота, Сафият. Без меня ты никуда не пойдешь.
– Ну, в этом я не сомневалась. – Девушка кивнула. – Я уже привыкла к тому, что ты сопровождаешь меня везде. Пусть так будет и далее…
Сафият сладко зевнула и устроилась на кошме. Веки ее слипались. Однако о возвращении в опочивальню не могло быть и речи: там громогласно «почивал» обожатель.
Свиток восемнадцатый
Солнце уже царило в мире, дарило свое тепло каждому, кто не поленился раскрыть глаза. Сафият с улыбкой встретила новый день.
– Клянусь, я провела отличную ночь… Иногда мудрый собеседник куда лучше, чем самый пылкий возлюбленный…
Улугбек улыбнулся. О да, улыбнулся – и Сафият ответила ему такой же коварной улыбкой. Вот только нос не наморщила.
– А с кем ты болтаешь в этот час, моя птичечка?
– Просто думаю вслух, уважаемый. – Сафият нашла в себе силы отвечать спокойно. Хотя больше всего ей хотелось пинками вытолкать болтливого гостя.
– Обо мне, сладенькая? Обо мне, чудесная? Не ругаешь, что я вчера столь постыдно уснул?..
Девушка отрицательно покачала головой. Это было как раз едва ли не самым лучшим, что Недис-четвертый (так она решила называть череду своих гостей) сделал за вчерашний вечер.
– Ах ты моя умничка… Ах ты моя пышечка…
«Осторожнее, дурачок! Еще слово – и она выцарапает тебе глаза куда усерднее, чем даже целая сотня кошек! Лучше уж молчи…»
Тем временем болтливый гость пробирался к калитке. Алим с удивлением заметил, что гость крадется на цыпочках.
– Какая неласковая сегодня моя цыпочка… И ни словечка не записала, бедненькая. А сказочка-то была какая хорошая, умная. Я принесу ее тебе вечером, клянусь Аллахом, принесу…
– Вечером? Ты придешь вечером? – переспросила Сафият.
Но гость уже не слышал – калитка тихо покачивалась, то ли не закрытая, то ли толком и не открытая.
Сафият аккуратно прикрыла ее.
– Кто-то из вас калитку захлопнул, кто-то закрыл неслышно, кто-то так торопился уйти…
К счастью, сегодняшнее утро не повторяло ни вчерашнее, ни позавчерашнее. Сафият подумала, что еще одного дня, похожего на предыдущие даже в мелочах, она бы просто не выдержала.
– Итак, мой пушистый, сегодня мы отправимся на прогулку?..
Кот солидно кивнул.
– Думаю, для начала неплохо было бы ненадолго заглянуть в Библиотеку, мудрая Сафият, – должны же были там остаться планы каменоломен…
Девушка пожала плечами.
– Думаю, они могут там найтись… Хотя я в этом не уверена.
– Нехорошо отправляться на разведку, не имея никаких планов на спасение… А если выработки едва держатся и тебя засыплет?
Сафият с улыбкой слушала Улугбека – Алима. О, если бы у нее был такой поклонник: мудрый, заботливый… Поклонник, который старается оградить ее от беды, пытается заранее предусмотреть все, что только можно предусмотреть…
Быть может, тогда жизнь ее стала бы совсем иной – не такой скучной, не такой размеренной, не такой… ненужной.
«Но у тебя же есть кот – более чем мудрый, более чем заботливый. Не следует гневить Аллаха великого, ведь могло бы не быть и этого!»
Кот, должно быть, подслушал мысли девушки. Или догадался о них по выражению ее лица, потому что вспрыгнул на колени и стал тереться мордой о румяные щеки и тихонько урчать.
«Наступит день, моя греза, когда я поглажу тебя по щеке ладонью. Поправлю прядь волос, наброшу на плечи шаль… Клянусь – этот день настанет. И настанет более чем скоро!»
Сафият погладила кота, зарылась носом в его шерсть.
– Ну что ж, мой лохматый мудрец… Нас ждет полуденная стена города… И Улица Весенних Гроз – так путь к воротам будет короче…
Улугбек укоризненно взглянул на Сафият, но не сказал ничего. Должно быть, не только ему, магу Алиму, не только ему, восьмилетнему коту, но и ей, милой и мудрой Сафият, кое-что было известно в этой жизни.
Вот позади осталась Улица Весенних Гроз – темная и не очень уютная, по-настоящему грозовая. Вот распахнулась площадь Цветов, светлая от сероватого мрамора и полосатых «маркизов» над окнами. Вот под ноги Сафият и лапы Улугбека легла Торговая Улица, которая, вполне понятно, вела к всегда шумному базару. Миновав никогда не спящее торжище, девушка вышла в полуденные ворота.
Пустыня цвела. О нет, то, что некогда было пустыней, теперь стараниями халифа Мераба превратилось в цветущие тучные луга.
– В этой суете я совсем забыла, какая же тут красота… Особенно в самом начале лета…
– О да, – подал голос Алим. – Здесь воистину очень красиво. Особенно теперь. Видела бы ты эти пески раньше…
– Котик, о чем ты? Разве холмы вокруг столь сильно изменились за последние восемь лет?
И тут Алим понял, что выдал себя. Девушка, он уже знал это, более чем мудра и наблюдательна. Она, можно отдать на отсечение не только кошачий хвост, но и собственную руку, наверняка запомнила эти слова. И непременно попытается выведать у Алима, что они значат на самом деле. И поспешит сделать это совсем скоро – пока вокруг них нет ни души. Алим еще пытался придумать достойный ответ, но по левую руку уже вставали подножия гор.
«Должно быть, мы еще полдня проплутаем в поисках цели…»
Но Алим додумать не успел.
– Смотри! Вон там!
Сафият показывала на ближайший холм, у основания которого чернел провал.
