– А потом я получила роль в фильме с Сандрой Баллок. Сначала я должна была просто сидеть с ней рядом в ресторане, но после репетиции мне дали реплику.
– Все прошло отлично?
– Разумеется. – Сейдж гордо вздернула подбородок. Они дружно рассмеялись. – Все прошло нормально, потому что я получила еще несколько ролей, а мой агент устроил меня в телевизионную рекламу. Я рекламировала кукурузные хлопья.
Калеб рассмеялся, взял ее руку, поцеловал каждый пальчик и обещал изменить свое мнение о кукурузных хлопьях.
– А потом я встретила Дэвида. Он был веселым. Заботливым. Умным. Он стал мне старшим братом. Его любили все… кроме отца. Как только Дэвид признался в своей ориентации, Колдуэлл отрекся от сына. Он даже не отвечал на его звонки.
Калеб усадил Сейдж к себе на колени.
– Мне очень стыдно за ту ночь. Перед Дэвидом, понимаешь? Я не должен был…
– Ничего. Дэвид сказал: это своего рода комплимент. Он тогда пробовался на роль «правильного парня» и был удовлетворен тем, что ты не принял его за гея… – Она прислонилась головой к плечу Калеба. – Ладно, хватит обо мне. Расскажи теперь о себе.
– Попробую…
Что он мог рассказать? Он не из тех, кто любит говорить о себе, о своих чувствах. В результате Калеб представил Сейдж расширенную версию того, что рассказывал раньше. Добавил, что Джейк вернулся с войны героем. Что Тревис бесстрашен, как черт. Что сестры похожи на нее.
– На меня? – удивилась она.
– Да. Они хорошенькие и умненькие чертовки, которые, когда надо, становятся твердыми как сталь. Жена Джейка такая же. – Калеб обнял ее. – Вы прекрасно поладите, детка.
– Надеюсь, – сказала она тихо. – А твой отец, генерал?
– Ну… умен, консервативен и надут.
– Весьма лаконично.
Калеб улыбнулся:
– Зато точно.
– И это все?
– Все. Два брата. Три сестры. Один отец…
– Ты ни слова не сказал о себе.
Калеб замялся. Но потом решил: почему бы и нет?
И начал рассказывать, как он, мечтая в юности о карьере полицейского, стал адвокатом. Потом – о службе в разведке в течение пяти лет. Его уговорил один профессор в юридической школе.
– Вначале я поблагодарил и отказался. Я слишком большой индивидуалист, чтобы быть шпионом. Профессор одобрительно рассмеялся и заявил, что именно поэтому я подхожу для такой работы.
– И ты действительно подошел? – спросила Сейдж.
– На какое-то время. Вскоре я понял, что это не то место, где я хотел бы провести всю оставшуюся жизнь. Я видел вещи… – Его рот скривился. – Черт… я их делал…
Сейдж поцеловала его.
– Уверена, ты никогда не делал того, что не считал правильным.
– Это правда. Не делал.
Поэтому он и оставил агентство.
Калеб был готов рисковать жизнью ради безопасности его страны. Но ситуация стала меняться. Обоснованность некоторых заданий казалась зыбкой, возникали вопросы. Он спрашивал. Ему не отвечали. Пути его и агентства разошлись.
Калеб поведал Сейдж о многом. Наконец он умолк.
– Мой рыцарь, – сказала она нежно и снова поцеловала его. – Ты самый лучший из всех. А твоя семья знает о нас?
– Нет. Пока нет. Я скажу им. Скоро. Но сейчас нам нужно побыть вдвоем. Я очень люблю своих братьев и сестер, но порой их бывает слишком много.
– Банда Диких Уайлдов?
– В точку. Мы так называли себя в детстве.
– Когда же ты скажешь им?
– Скоро. Очень скоро.
Калеб поцеловал ее. Мир вокруг них закрутился и исчез.
Утро принесло теплый летний дождь.
А с ним – проблему.
– Нам придется заехать ко мне домой, – объявила Сейдж, когда они позавтракали.
– Почему?
– Ты должен был предупредить, что мне понадобится больше одежды.
Калеб хмыкнул:
– У меня на сегодня свои планы.
– Какими бы ни были твои планы, мне нужно… Калеб Уайлд, что это за взгляд?
– Вставай.
– Мы опять начали командовать?
Он наклонился и поцеловал ее.
– Я начинаю привыкать к вкусу травяного чая, – заявил Калеб, причмокнув губами.
– Очень мило. Но мне все же хотелось бы знать, что происходит.
– Одевайся и узнаешь.
Они оделись и спустились в холл. Портье вызвал такси и, держа над ними большой черный зонт, проводил к машине.
Через несколько минут машина остановилась перед магазином «Сакс» на Пятой авеню.
– Калеб, – сказала Сейдж предупреждающим тоном.
– Что Калеб? – бодро отозвался он и потащил ее сквозь стену дождя к магазину.
– Калеб, что мы здесь забыли?
– Ты не можешь всю неделю ходить в джинсах и одном платье. Конечно, – продолжал он тоном опытного соблазнителя, – мы могли бы провести ее не вылезая из постели, но тогда нам пришлось бы объясняться с горничной.
Какая-то женщина рядом с ними рассмеялась.
Сейдж шлепнула его по руке.
– Говори потише, – прошипела она. – Нам просто нужно было заехать ко мне домой.
Калеб взял ее за руку и повел мимо шелковых шарфов, сумочек и витрин с косметикой.
– Никаких колебаний, – распорядился он. – Тебя ждут люди.
Сейдж резко остановилась.
– Какие люди? – Наконец она поняла. – Если ты думаешь, что я позволю тебе покупать…
Он притянул ее к себе и поцеловал.
– Калеб, ради бога… не здесь…
– Здесь. Прямо сейчас. Я буду целовать тебя до тех пор, пока ты не согласишься: мужчине позволено покупать некоторые вещи для своей жены…
– Я не твоя жена…
– Пока нет, но… – Он снова поцеловал ее.
– Ты невозможен!
– К тому же очень настойчив. И что тогда нас ждет? Марафон поцелуев или шопинг?
– Хорошо, ты выиграл. Но только несколько вещей. Самых необходимых.
– Другое я и не предлагаю, – солгал Калеб, подталкивая Сейдж к эскалатору.
Платья, по его словам, вещь совершенно необходимая. Так же как джинсы, брюки, юбки, блузки, белье, туфли и… все остальное.
– Калеб, нет, – прошептала Сейдж, – достаточно.
– Здесь нет и половины из того, что достаточно, – возразил он, ловя ее восхищенный взгляд в зеркале, когда она примеряла шелковые и тончайшие льняные блузки, которые раньше не могла себе позволить.
