– Сейчас не время это обсуждать.
– А когда это время наступит? Ночью? Завтра? В будущем году?
Лука повернулся к ней:
– Ночью.
– Обещаешь?
– Даю слово.
Грейс закусила губу, пытаясь угадать его мысли. Лицо Луки странно дрогнуло.
– Прости, что я соврал по поводу дородовой депрессии.
Ее муж просит прощения? Это что-то новое!
– Это была правда. – Грейс выдохнула весь воздух, который был в легких. Он приподнял бровь, лоб пересекла вертикальная морщинка. Женщина криво улыбнулась. – Ну, все было не так уж серьезно. Скорее это была апатия. Все труднее становилось заставлять себя жить как прежде. – Она не хотела описывать мрак, который тогда ее окутал, однако слова словно вырывались сами по себе. – А после рождения Лили стало еще хуже. Я купила тренажеры, испугавшись, что меня посадят на антидепрессанты, и я не смогу ухаживать за Лили. Я прочитала, что физические упражнения очень помогают.
– И помогли?
– Так, немного. – Грейс пожала плечами и вдруг впервые осознала: только после возвращения на Сицилию – к Луке – к ней вернулась былая активность. Конечно, она уставала – ведь у нее был маленький ребенок, – но исчез холод, леденивший ее кости. – Сейчас мне гораздо лучше.
– Это хорошо. – Лука помолчал. – Жаль, что меня не было рядом, чтобы поддержать тебя.
Она готова была сказать, что ей тоже жаль, однако сдержалась. Добавить еще одно слово означало дать слабину.
Перед ними поставили бокалы с шампанским, Лука передал один Грейс, а другой поднял. Его глаза вспыхнули.
– Salute!
– Salute, – отозвалась она, чокаясь с ним.
Она сделала большой глоток и закрыла глаза, наслаждаясь вкусом и шипением пузырьков. Если Лука прикасался к ней, она вспенивалась, как шампанское…
– Можем потанцевать, – предложил он.
Грейс вдохнула и открыла глаза.
– Зачем? Хочешь убедить гостей, что мы счастливы?
– Я просто хочу потанцевать с самой привлекательной женщиной и показать всем, что она – моя.
Грейс почувствовала, как у нее пересохло в горле.
– Я не твоя. Всего лишь ношу твою фамилию.
Она сразу поняла, что лжет, потому что Лука оставил неизгладимый след в ее чувствах, сознании, в жизни.
Он наклонился и прошептал:
– Ты никогда не перестанешь быть моей.
От его горячего дыхания все внутри завибрировало. Грейс покачнулась, не сумев справиться с головокружением, вызванным его прикосновением. Он положил свою ладонь на ее, переплел свои пальцы с ее пальцами. Его тепло проникло под кожу и дальше, в самую глубь ее существа. Как-то само собой вышло, что вторая ее рука опустилась на его плечо.
Мышцы мужчины напружинились. Грейс почувствовала, как в нем пробуждается могучее желание, в котором она когда-то черпала невыразимую радость. В глубинах полуночных глаз Луки вспыхнули звезды, и, глядя в них, она ощутила, как ее опутывают невидимые нити. Он побрился перед вечеринкой, но уже сейчас темная щетина пробивалась на подбородке. Если и есть на свете более привлекательный мужчина, она такого не встречала.
Лука провел губами по ее щеке, слегка прихватывая ими нежную кожу.
– Потанцуй со мной.
Грейс страшно этого хотелось. Хотелось послать к черту прошлое и будущее и принять ускользающее настоящее, каким бы оно ни было. Его рука скользнула по ее груди и легла на бедро. Лука притянул жену к себе.
– Потанцуй со мной, – повторил он.
Впервые после бегства с Сицилии Грейс почувствовала, как ее сокровенное «я» выскользнуло из глухого тайника, в котором до сих пор пребывало. Лука действовал на нее, как наркотик. Она выжила бы без него, но это можно было сравнить с вдыханием воздуха, в котором лишь малая толика кислорода.
Она ненавидела Луку!
Она его любила!
Развязка могла быть только одна.
Наклонив голову, Грейс сжала зубами мочку его уха.
– Хорошо, – выдохнула она, – я потанцую с тобой.
Глава 11
Пары танцевали под сладострастные аккорды ритм-энд-блюза. Модель, флиртовавшая с Лукой, прижималась к английскому аристократу.
Лука танцевал с женой, они покачивались в такт пульсирующей музыке, он склонился к ее шее и кожей ощущал горячее дыхание. Изгибы их тел, как всегда, идеально соответствовали друг другу.
Лука считал сегодняшнее мероприятие неизбежным злом еще до того, как решил прекратить сотрудничество с Франческо Кальветти. Но после их разговора посещение вечеринки стало особенно необходимым. Надо было продемонстрировать всем, что они расстались по-дружески. Ни одному из бывших партнеров не хотелось, чтобы конкуренты шныряли вокруг и вынюхивали их слабые стороны.
Грейс вернула ему покой. Когда он держал ее в объятиях, поселившиеся в душе демоны исчезали. Так было всегда. Лука закрыл глаза и представил, что этих последних месяцев не было вовсе и они с Грейс никогда не разлучались.
Он медленно провел руками по спине жены и, обхватив ладонями ягодицы, плотнее прижал ее к себе. Она не могла не заметить его возбуждение. К чему скрывать это? Физически они идеально подходили друг другу.
Его поиски любовницы закончились, не успев толком начаться. Придется привыкнуть к мысли, что не существует другой женщины, которая воспламеняла бы его так, как Грейс.
Лука задрожал, стоило ее пальцам погладить его затылок. Ее умелым, талантливым пальцам…
Когда Грейс в последний раз занималась живописью? В убогом коттедже, в корнуоллской глуши? Но там не было рисовальных принадлежностей. Не похоже, что, оставив его, она хотя бы раз взяла в руки кисть или карандаш. У него защемило в груди. Неужели виноват в этом он?
Грейс потерлась бедром о его бедро. Мысли мужчины застлало туманом, когда он почувствовал, как она легонько сжимает губами кожу на его шее. По жилам разлилось острое наслаждение. Лука, закрыв глаза, завладел ее губами. Их горячая сладость заворожила его.
Он забыл, что надо дышать. Этот вкус наполнял влагой его рот, этот жар обращал кости в желе, а острие – в сталь. Все было знакомо и в то же время потрясало своей новизной.
Лука нежно раздвинул губы женщины языком, и жажда, никогда его не покидавшая, только запрятанная в укромный уголок, вырвалась наружу. Грейс застонала и впилась ногтями ему в затылок.
Они стояли, покачиваясь в такт музыке. Танцующие вокруг пары скрыл густой туман, гости Франческо были рядом, но стали невидимыми, а музыка звучала словно издалека…
Настоятельная потребность овладеть женой заполнила Луку. Пусть Грейс его ненавидит – она все равно принадлежит ему.
