Пятерых Гелиных друзей – Лену, Машку, Наташу, Илью и Макса – отпустили за город под опеку её родителей, но мама с папой уже спали, а дом был полон скрипов и шорохов, и Ната сказала, что нужен только кусочек мела – очертить защитный круг – и фонарик, а заклинание она знает, ей одна девочка из музыкальной школы по секрету рассказала.
– Бред какой-то, – сказал Макс, но девочки дружно зашикали на него, Илья благоразумно промолчал, и большинством голосов вопрос был решён – вызывать! Вот только кого?
Геля несмело предложила в качестве кандидатуры дух Александра Македонского.
– Ты дура, да? – взвилась Маша. – Он же по-русски не поймёт ничего! Как мы его будем о чём-нибудь спрашивать?
Геля нахохлилась. Ощущать себя дурой было весьма неприятно, однако поспорить с аргументами Маши она не решилась.
Конечно же, ничего не произошло, призрак не явился, хотя Геле показалось, что она видела голубоватое свечение, а Макс потом пугал её в шутку. Но это неважно. Главное, что им было так весело вместе… так весело… А на прошлой неделе никто не позвонил, чтобы поздравить её с днем рождения. Она специально осталась в Москве, не поехала на дачу – знала, что все они сейчас в городе. Весь вечер прождала, то и дело поглядывая на мобильный, заранее выложенный на видное место. В девять часов проверила, включён ли он. Оказалось, что да, включён. Хотя можно было и не проверять: днём же звонила мама, передавала привет от всего отдыхающего семейства, наспех желала каких-то сомнительных радостей вроде карьерных успехов и спрашивала, весело ли ей. Она-то, наверное, полагала, что в освободившейся квартире сейчас шумная вечеринка.
Геля сидела на кухне и думала, что Илья, наверное, у бабушки в Карелии, он всегда летом туда уезжал, Машка вечно путает даты и, может быть, спохватится только завтра, а Максим… А Лена… Оправдания придумывались очень легко. У каждого находился повод для забывчивости.
Вчера она поняла, что ждать поздравлений уже бессмысленно. Неделю спустя! Надо было давно уже рвануть за город и после контрольного деньрожденного звонка от родителей выключить мобильный насовсем. Если кто-то сказал бы потом: «Ну и куда же ты пропала, именинница?» – можно было бы с некоторым опозданием выслушать традиционные пожелания всяческих благ и успехов в личной жизни, растерянно пролепетать в ответ «спасибо» и порадоваться, что вот, друзья заметили её отсутствие, что они переживали и гадали, где же она. А если никто ничего не сказал бы… тогда хоть оставалась бы надежда, что всё-таки были какие-то пропущенные вызовы, не зафиксированные сотовым оператором. Мало ли. Ну не дозвонился народ непосредственно в день рождения, а поздравлять человека после, совершенно невпопад, уже как-то неловко. Понятная же ситуация. И ни малейшего повода для затаённых обид.
Геля решила, что завтра всё-таки заставит себя уехать на дачу. Собрала вещи. Обшарила квартиру, нашла расписание автобусов на клочке бумаги. Эти механические занятия немного отвлекли её, но вечером снова нахлынула грусть. Совсем недавно она предвкушала, как они соберутся все вместе… Они ведь так долго не виделись – у всех дела, да и она сама вот уже целый год работает, учится, снова работает изо дня в день, а в выходные бессильно валяется на диване под аккомпанемент родительского ворчания: мол, что ты бездельничаешь, занялась бы чем-нибудь полезным.
Как хорошо было бы вспомнить прежние, совершенно беззаботные школьные вечеринки! Но раньше так получалось, что она заранее приглашала всех отпраздновать очередную годовщину своего появления на свет. Поэтому никто, наверное, не запоминал специально эту дату. Неужели нужно всё время напоминать о себе, чтобы люди не забывали о твоём существовании?
Она спала тревожно, ворочаясь с боку на бок. Обрывочные сновидения не запоминались – только одно, последнее, осталось перед глазами чередой картинок, но лучше бы и этот глупый сюжет канул в небытие. Разумеется, Геля увидела своих друзей – ещё бы, весь день мысли были только о них.
…Они сидят на помойке, Макс устроился на мусорном баке, и все пятеро что-то обсуждают, Лена смеётся, но вдруг, увидев её, резко замолкает – и все замолкают тоже. Она спрашивает: «Что случилось?» Они переглядываются, как пойманные заговорщики, и Маша говорит: «Пойдём отсюда». Они уходят, не оглядываясь, а она стоит, растерянная, и не знает, что делать. Бежать за ними? Хватать за руки, за одежду, кричать: «Да что случилось-то?» А они ей скажут: «Ничего не случилось»…
Геля пробудилась в отвратительном настроении, сером и протухшем, как груды мусора из этого сна – она бродила между ними, бродила потерянно, пока не открыла глаза у себя на диване, потому что солнечный луч добрался до подушки и щекотал веки.
После двух кружек крепкого-крепкого чая Геля поняла, что день какой-то неправильный. Он был слишком безоблачным и ярким – никакого уважения к чужой тоске. Предаваться меланхолии казалось совершенной нелепостью, но душа категорически не желала радоваться хорошей погоде и гармонии мироздания, и это несоответствие расстраивало ещё больше.
И тогда Геля поняла: нужно что-то предпринять. Исправить положение.
Она долго обдумывала текст эсэмэски. Размышляла, как написать: «У меня день рождения… Нет, получается, что сегодня, и я на поздравления напрашиваюсь». После пятнадцати минут напряжённого мыслительного процесса получилось: «У меня 19-го был день рождения. Думаю: праздновать или нет?» Формулировка всё равно была какая-то странная, но больше ничего не придумывалось, и Геля отправила этот коротенький текст Леночке, а потом такое же послание адресовала Максиму. Кто-нибудь из них наверняка сообщит Машке… Максим скажет Илье…
Геля ждала, что все они позвонят по очереди: «Ой, извини, мы совсем закрутились-завертелись, а память дырявая. Многомного тебе всего самого-самого».
Она ждала, что Машка поинтересуется: «Ну, когда к тебе приходить?» – а Лена станет выпытывать: «Что ты хочешь в подарок?»
Ждала, ждала…
Через полтора часа пришла ответная эсэмэска от Лены: «Как хочешь». И смайлик в конце – круглая рожица с улыбочкой.
Ещё через час Геля набрала городской номер Максима:
– Привет! Как дела?
– Привет. Да вроде ничего.
Они немножко поболтали о всяких пустяках, о том, что Макс собирается с родителями в Турцию.
– Кстати, с днём рождения, – сказал он.
Эти слова: «Кстати, с днём рождения» – подкосили её, почти физически. Противно тряслась рука, когда она положила трубку. Полночи Геля придумывала, что должна была ему ответить вместо растерянного «Спасибо» и «Ну ладно, созвонимся ещё».
Она чувствовала себя так, словно все друзья ушли играть в «казаки-разбойники», а её почему-то не взяли.
Воскресным вечером дачники возвращались в Москву, за город отправлялись единицы – и Геля в том числе. Автобус был почти пустым. Она глядела в окно, и всю дорогу однообразные пейзажи – деревья, рытвины, столбы и придорожные забегаловки – мелькали сквозь её собственное печальное отражение на грязном стекле, тусклое и наполовину смазанное сумерками. Погода, словно по заказу, слегка испортилась. Почти прозрачные, чахлые тучки собрались на небе в серое месиво и выдавили из себя несколько капель дождика. Но на полноценный ливень сил у них не хватило, и вскоре они пристыженно скрылись на горизонте.
