– Прощай, Марк, прощай, Саул.
В этот момент я пожалел, что не держал в деревне ни одного гарнизона. Хоть пару сотен солдат, этого бы хватило, чтобы не сдаваться без боя. А бой будет.
Внизу, в поселке, раздались крики. От одного из домов повалил густой черный дым. Сопровождающие моих братьев офицеры и солдаты как по команде бросились в разные стороны, обнажая мечи и топоры. На старой башне появились лучники и тут же принялись стрелять. Солдаты сыпались отовсюду – из-за домов, из-за камней, из чахлого кустарника вдоль реки. Их было не меньше трех сотен. Не считая офицеров, дворян, которые сразу направились в мою сторону. Черненые доспехи, тяжелые щиты, мечи и палицы, полтора десятка хорошо обученных командиров встали вокруг меня. Как нелепо. Я не ожидал ничего подобного. Мне казалось, что Виктор более труслив и не пойдет на открытое противостояние со мной. Но я ошибся, и это будет стоить мне жизни. Жаль, я бы лучше встретился с ним в равном поединке, чем вот так. Хотя поединок – это то, чего Виктор боится больше всего. Поэтому и была организована эта карательная экспедиция.
Снег, мокрый и липкий, падал на ресницы. Дымный ветер никак не мог решиться, в какую из сторон гнать тяжелые облака. Солнце все еще светило сквозь тучи, но с каждой секундой свет его становился все тусклее, мерк. Сумрак обволакивал ущелье.
Я стоял у порога хижины. Из высокого дома напротив показалась знакомая фигура деревенского старосты. Он бежал ко мне, легко одетый, и в лице его читался какой-то первобытный страх.
– Господин! Господин! Почему эти люди нас убивают?!
Ответить старосте я не успел, лучники с баши остановили его бег. Сразу три стрелы вонзились в спину старика и сбили с ног. Он еще шевелился, но снег под ним быстро потемнел от крови.
– Самат! Ты здесь? – спросил я, оглядывая офицеров вокруг.
Мне не ответили.
– Если ты здесь, то знай, что ты единственный, кого я считал своим другом, так что у тебя еще есть возможность не попадаться под мой клинок.
Эта моя фраза словно послужила сигналом. Воины почти одновременно сдвинулись со своих мест и бросились в атаку.
Я выбрал удобную позицию. Первый попавшийся мне офицер стал щитом, словно мешок с соломой, что носят оруженосцы, когда помогают в тренировках своим господам. Не думаю, что ему очень этого хотелось, но выбора я не оставил. Ловко увернувшись от его меча, я сместился вправо и, схватив противника за руку, вывернул ее так, что несчастному не оставалось ничего больше, кроме как послушно следовать моим направлениям. Все происходило слишком быстро. Я парировал своим живым щитом три удара, а четвертый принял на клинок. Поднырнул под тяжелый топор нападавшего и вонзил кинжал прямо в прорезь забрала.
Не знаю почему, но каждый из нападавших хотел сам прикончить меня или хотя бы нанести удар. Словно за это им пообещали мой титул в награду. Тем не менее такой их напор становился помехой. Они дружно мешали друг другу, борясь за право меня достать. Я продолжал свое стремительное скольжение среди неповоротливых истуканов, закованных в броню. Каждый мой выпад приносил смерть. Каждое движение совершалось с недоступной для них быстротой и опасностью. Клинок звенел, пробивая латы и кольчуги. Смертельным жалом впивался в узкие щели на сгибах, завывал, рассекая морозный воздух. От быстрых движений вдоль всего неровного круга убийц поднимался ветер. Они крутили головами, стараясь заметить, куда я направляюсь, и тот, кто успевал это сделать, еще какое-то время оставался жив. Те же, кто терял меня из виду, тут же запоздало понимали, что больше не сойдут с этого места. Снег повалил хлопьями, припорашивая кровавые пятна. Делал лучников бесполезными. Снег словно кутал меня в свои перья, окрылял, придавал сил. Я выныривал из толпы и снова растворялся в ней. Сама смерть сейчас двигалась рядом со мной, собирая для себя спелый урожай.
Но тут мое движение резко прервалось глухим ударом. Тяжелая арбалетная стрела впилась в грудь с правой стороны. Снег посыпал еще гуще, сквозь его пелену алыми призраками плясал свет пламени, охватившего дома крестьян. Я замер. Будто все во мне перестало жить. Я не мог даже вздохнуть. Оказавшийся рядом офицер ударил мечом наискосок, от ключицы до груди. Белый мех шубы смягчил удар, но тем не менее кровь хлынула из раны, и ее тяжелые капли упали вниз, растекаясь в еще одно из алых пятен, так щедро окропивших снег. Боли не было. Только резкий запах железа, чуть кисловатый и едкий, и чувство какой-то утраты, потери, бессилия. Вторая стрела впилась в спину. Гулко, как в дерево с пустым стволом. Мир перед глазами качнулся. Я успел повернуться и посмотреть на стрелка. Это был Саул. Он возвратился, наверное, для того, чтобы убедиться в моей смерти, или он не доверял офицерам.
Я медленно опустился на одно колено, рукой уперся в землю. Голова не слушалась, и все время клонилась в сторону, становилась тяжелой.
Саул отбросил арбалет, не стал перезаряжать, выдернул из ножен меч и подошел ближе.
– Ты бы мог стать великим воином, Хаттар, но ты выбрал свой путь, и теперь платишь за это.
Я не мог ответить. Мне просто нечего было сказать. Я проиграл. И не важно, что вместе со мной в царство духов отправятся еще семь воинов, это все пустое. Будь их больше в десятки раз, не имеет значения. Я проиграл слишком давно, в тот самый миг, когда перестал играть в их игры. Раньше или позже, это должно было произойти. Жаль, что понял я это только сейчас.
– Привяжите его к столбу. Пусть он сдохнет как простолюдин, не достойный смерти большей, чем его грязный скот.
Меня схватили за руки и поволокли через всю деревню к площади, туда, где был камень совета и позорный столб. Мне было все равно. Дух смерти словно бы помиловал и избавил от мучений. Ни боли, ни страха я по-прежнему не чувствовал. Как вырывали из меня стрелы, как стягивали мокрыми веревками руки, как вздергивали на столбе – все это проходило мимо. В какой-то момент показалось, что я опять сплю и все это только снится, но сон и не думал кончаться. Сон смешивался с другим сном, в котором одинокий путник сидел в темной степи возле костра и смотрел на меня. Я чувствовал его взгляд. Спокойный и гордый. Взгляд, достойный скорее короля, нежели скитальца. Взгляд, который выражал больше, чем слова, сколько бы их сказано ни было.
Я видел себя, видел его. В моей голове, словно заклинания, текли строки из книги, и радость и тоска переполняли, как наивного ребенка. Какая-то чудесная гармония и легкость заменила боль и страдание. Мир укутывал в свои легенды. Мир пел колыбельные песни, провожал меня торжественным гимном, эхом, грохочущим камнепадом в горном ущелье.
Саул еще некоторое время смотрел мне в глаза, а потом приподнял забрало и сплюнул на снег. Я почти не обращал на него внимания. Мне было безразлично, что происходило вокруг. Все сон!
Пылали соломенные крыши. Дворы были залиты кровью и засыпаны серым пеплом. Тела убитых заносило снегом, где-то слышались еще стоны и крики, но все это было слишком далеко, не рядом со мной, не в этом мире.
Я закрыл глаза и словно соскользнул в бездонную пропасть. Видений уже не было, но я все еще помнил взгляд человека, сидящего у костра. Я знал о нем все. Но не мог это выразить. Вспомнил, кто он, но не мог назвать его имени. Даже знал, чем он связан со мной, но невидимая черта разделяла нас, как вода разделяет человека и его отражение, и стоит только попробовать прикоснуться, как все тут же теряет форму и растворяется, становится дымным и неясным.
