– Эй! Как ты здесь очутился?!
Я обернулся в серой мгле, понимая, что долго не смогу находиться в таком состоянии. Я смотрел сквозь пелену морока, не в силах понять, что же происходит.
Она стояла прямо передо мной, словно остановилась в движении, прервала на мгновение шаг. У нее были светлые волосы, как у меня, серо-зеленые глаза, которые выражали удивление и замешательство одновременно. Бирюзовая нить ее запаха коснулась сознания, встревоженных чувств, и я вздохнул глубоко и уверенно, но видение еще не прекратилось, оно таяло, сдувалось наплывающим гулом, но все еще было рядом со мной. Я вспомнил ее лицо. Я видел ее прежде с тем бродягой, который сидел у костра, со своими друзьями. Я знаю, что это была она. Нестерпимый гул нарастал с каждой секундой, а ветер все усиливался, сдувая дымом обрывки этой картины. Мы остались вдвоем. Она медленно, как во сне, сняла перчатку и протянула руку, я сделал шаг вперед, и в это самое мгновение все исчезло.
– Не уходи, прошу тебя! Останься!
Моя рука уперлась в каменную кладку стены, сырую и скользкую от наросшей плесени и мха. Голова кружилась, и мне стоило больших усилий устоять на ногах. Тишина. Ни единый звук не нарушает этот покой, только фитиль в лампе потрескивает.
– Что случилось, мой господин? – спросил слуга, придерживая меня за локоть. – Вам плохо?
– Ведите дальше. Не останавливайтесь.
Еще одна лестница, на этот раз немного шире, и ступеньки не такие крутые и узкие. Мы вышли в проход, вдоль которого по обеим стенам тянулись двери. Возле некоторых из них были заметные крупинки соли, что просыпались сквозь щели в решетках и смотровых окнах.
– Здесь много пленных?
– Семеро, мой господин, – отозвался один из стражников, сопровождающий нас в эту темницу. – Все они уже осуждены, за исключением одного. Но мы не знаем, кто он. Сам великий хан запер его в эту темницу и наложил магические печати. Их никогда не снимали и не открывали дверь. Мы даже еду туда не бросаем. Эта тюрьма полностью замурована.
– Открыть нельзя?
– Никто не знает, что там за этой решеткой, это может быть опасно.
– Опасно?! Настолько, что сам хан боится этого?
– Возможно, он боится за своих подданных, мой господин, – заметил слуга, лицо которого было скрыто под накидкой.
– Мы возвращаемся в библиотеку, – сказал я, разворачиваясь, спеша покинуть это зловонное, мрачное место.
Слуги смиренно последовали за мной. Стражник остался запереть дверь.
Странная тюрьма. Ничего более странного мне раньше видеть не приходилось. Неужели что-то можно удержать в каменных стенах. Что-то настолько опасное, что даже сам Марак не связывается с этими силами. А я просто уверен, что там не простые узники. Там те, кто перешел ему дорогу, те, кто узнал что-то, способное уничтожить Великого. Одни загадки, ни одного ответа. Только вопросы. Нужно разорвать этот бесконечный круг, нужно совершить прорыв. Библиотека ответа не даст. Все знания, которые там хранятся, тщательно отобраны и просеяны монахами неоднократно. Чтобы достичь истины, нужно искать в другом месте, в других ситуациях. На помощь стражнику пришел еще один, спустившийся с башни, спросил своего товарища:
– Откуда этот чужестранец узнал, что истинные жрецы Оракула находятся в этой тюрьме?
– Тихо ты! Говорят, что этот северянин помазанник самого духа смерти, так же силен, как сам Великий, если не больше.
Разумеется, они шептались, думали, что я не мог слышать их разговор, но ветер, мой союзник, заботливо донес каждое слово из их тихой беседы.
И снова видения накатили на меня как приступ лихорадки. На этот раз они были сумбурные и неясные. Сотканные словно из обрывков чьих-то разговоров. Как будто я подглядывал за чужой жизнью. Я не терял чувства реальности происходящего, по-прежнему шел через дивный сад, слыша за спиной шарканье слуг. Но в то же самое время видел своим разумом, так явно, как собственными глазами, старца, сидящего на травяных подушках перед большой жертвенной чашей. Старик сидел в темной келье, и только свет масляной лампы выгрызал из темноты тусклые образы. Старец разговаривал с самим ханом, лицо которого было заметно, но узнавалось с трудом. Оно было похоже на лицо Марака и в то же время становилось на какое-то мгновение лицом Маидума, и даже моим собственным лицом. Трудно было понять, с кем из нас разговаривал этот слепой старик. Перед ним была чаша, большая, с высокими краями. Жрец вытаскивал оттуда по одному кусочки льда, слегка розоватого и почти непрозрачного. На каждом осколке были начертаны буквы древнего алфавита, руны закона. Он складывал их на черную ткань с замысловатым золотым узором, и почти шептал свое пророчество.
– Я вижу смерть, она повсюду, она преследует тебя, словно тень, и нет от нее спасения. Лед говорит, что ждет своего повелителя, который даст ему право решать, даст право действовать. Я вижу трон, скованный ледяными глыбами, я вижу метель и снегопад. Смерть крадется, и она уже рядом, она так близко, что все ее чувствуют, но до последнего момента не знают о ее проявлении. Опасность! Ложь и предательство! Обман станет причиной ссоры! Ложь, вот ключ к разгадке. Куда бы ты ни шел, на север или восток, на запад или юг, везде пределы, везде стоят стражи, и они зовут своего спутника, они уже ждут и готовы. Лед пророчествует о падении великого города! Лед говорит о свободе и великом наказании, лед ждет перемен! Песок времени беспощаден…
* * *
Слуг я оставил на пороге дома, того самого, где первый раз встретился с ханом. Они повиновались. Пройдя через темную прихожую, я стал спускаться в просторный зал его мастерской. Свет слепил глаза. Всюду прямо в воздухе висели огромные шары, которые светились так же ярко, как полная луна. Голубовато-белый, холодный, призрачный свет растекался, как ртуть, по всему залу. Горели и светильники с маслом, и факелы. Стол был отодвинут к стене. Пол вычищен. Марак стоял в центре у подставки, на которой разложена огромная книга.
Вокруг него вдоль стен по всему периметру лежали трупы. Эти окровавленные тела нельзя было спутать с живыми людьми. Вокруг самого хана начертан черным углем большой круг со знакомой вязью надписей вдоль линии. С внутренней стороны круга касались ровные линии, образуя квадрат.
Марак обернулся на звук моих шагов и во взгляде его я уловил только ярость и негодование.
– Ты!
– Очень знакомое действо. Мне приходилось видеть этот ритуал прежде. И даже участвовать. Так вот как ты продлеваешь себе жизнь! Питаешься силой своих рабов!
– Тебе не нужно это видеть, Хаттар! Ты мешаешь моему обряду!
– И что теперь?! Упечешь меня за решетку и засыплешь солью?! Как своих жрецов? А может, попытаешься забрать и мою силу?!
– Не искушай, бастард! Или можешь предложить кого-то на мое место? Может, сам сядешь на трон и будешь хранить этот древний проклятый храм!
– Будь я на твоем месте, я бы отдал его на растерзание пустыни. Но у тебя другие планы на этот счет. Тебе нужен храм Оракула, и ты готов терпеть проклятие вечной жизни лишь бы иметь власть над ним. Все твои сказки о том, что ты охраняешь древнюю святыню от полчищ диких варваров, не больше чем красочная ширма!
