– Нелл, зайди в чайную, присядь и постарайся взять себя в руки.
– Нет! – Я стряхнула его по-джентльменски галантную руку. – Я не позволю публично делать из меня посмешище, а если Ирен не появится в ближайшее время, то я вообще не знаю, что я сделаю!
– Простите, – послышался глубокий голос.
Брови Годфри поползли вверх, когда он уставился на фигуру за моей спиной.
Я развернулась. Передо мной стоял старый солдат; снежно-белые бакенбарды нависали над челюстями; толстые очки с темными стеклами затеняли слабые старческие глаза. Впрочем, было очевидно, что он неплохо владеет своими слабыми старческими ногами и руками, потому что он держал за воротник жакета того самого парня, о котором мы говорили.
– Я поймал его, мисс. Он мчался так, будто убегал от королевских гвардейцев. Поскольку сумочка – довольно необычный аксессуар для уличного мальчишки, я за ним и погнался. Может, это ваше, мисс? – Старик протянул мне сумку, которую я взяла с облегчением.
– Что-нибудь пропало? – спросил Годфри.
– Ничего, – победоносно ответила я, разглядывая скорчившегося мальчишку.
Он был довольно высоким. Такие уличные пострелы все на одно лицо, но, как бы он ни притворялся и не выворачивался, я видела, что ростом он со взрослую женщину.
– Ну ей-богу, – произнесла я, без сожаления глядя на парня. – Ты не могла устоять, чтобы не разыграть такую сцену, верно? Разве тебе мало, что ты постоянно, при каждом удобном и неудобном случае, попадаешься мне на пути? Или ты рассчитываешь, что я по-прежнему буду вести себя как идиотка?
– Нелл… – торопливо проговорил Годфри за моей спиной.
Я с большим удовольствием повернулась к нему:
– А ты, ты… прихвостень! Да, до меня плохо доходит, но теперь я все понимаю.
– Нелл, если хорошенько подумать…
– Не пытайся меня отговорить. Я уверена, что это будет унизительно, но ее необходимо проучить. Сэр, вы не могли бы держать парня покрепче? Спасибо.
Я достала носовой платок из возвращенной мне сумки и принялась стирать грязь, покрывающую лицо мальчишки. Сразу же показалась более светлая кожа.
– Видишь? – Я бросила на Годфри победный взгляд.
У него на лице застыло чрезвычайно странное выражение. Я снова повернулась к своей жертве, ругавшейся на визгливом кокни и выглядевшей так мерзко, что я совершенно избавилась от остатков милосердия.
– Ирен, это бесполезно, – сообщила я пленнику. – Меня не проведешь, хотя, конечно, пришлось ткнуть меня носом в твой обман. Теперь я вытру тебе нос, и он будет выглядеть гораздо лучше. А что касается твоей нелепой кепки, – я потянулась за означенным предметом одежды, – то любой поймет, что это неудачный маскарад: она такая огромная только потому, что скрывает огромную копну женских волос… – С этими словами я сняла упомянутый головной убор.
К тому моменту сценка уже собрала вокруг целую толпу зевак: семья попрошаек, которые больше привыкли давать представления, чем наблюдать за ними; несколько прилично одетых детей; даже старая леди в трауре, с которой, очевидно, мы снова столкнулись.
– Видите, – обратилась я к загипнотизированной публике. – Игра окончена. Это не мальчишка, – объявила я. – Это взрослая женщина, которой нравится играть в глупые игры! – И я обернулась к злоумышленнику.
Солнечные лучи осветили неприглядные, запутанные, стриженые космы черного цвета, а вовсе не на блестящие, длинные, каштановые с коричным оттенком локоны, которые я собиралась продемонстрировать. Пленник принялся еще сильнее выкручиваться и ругаться.
Ну что ж, слыхали мы о театральных париках. Я покрепче ухватила лохматые пряди и дернула.
– О-ой-й! – Существо завыло с такой мощью, будто хотело разбудить всех мертвецов в пределах слышимости и все живые души вплоть до шотландских холмов.
– Мне не под силу его дальше держать, – проскрипел старый солдат сквозь стиснутые зубы. – Хотите позвать полицейского или продолжите сами?
– Нелл, – сказал Годфри с мягким упреком, который могла расслышать только я, – это не Ирен.
Я снова дернула воришку за волосы, но безуспешно. И наконец я невольно разжала пальцы в перчатках, ощутила липкую, жирную текстуру шевелюры, которую держала. Даже театральный парик не может быть таким отвратительно… грязным.
Все глаза собравшихся были устремлены на меня и полны живого интереса.
– Я-я думала…
Когда хватка ослабла, старый джентльмен тоже отпустил разбойника. Парень передернулся в яром негодовании, избавившись от носового платка и от моих услуг по чистке. Юный воришка повернулся было, чтобы убежать, но потом зыркнул на меня и вырвал свою – действительно грязную – кепку из моих онемевших пальцев.
– Совсем сбрендила, – заявил он мне весьма отчетливо, а потом бросился сквозь толпу, которая даже не шевельнулась, чтобы ему помешать.
Я огляделась:
– Он украл мою сумку.
– Совершенно верно. – Старый джентльмен брезгливо отряхнул ладони, будто стремясь избавиться от следов контакта с подобной подлостью.
Постепенно, хоть и не сразу, зеваки разошлись, отправившись по своим делам. Я стояла посреди улицы, то натягивая, то отпуская шнурки своей сумочки.
– Нелл… – начал Годфри куда более нежным тоном, чем избрала бы я, сложись все по-другому.
– Ничего не говори! Я была не права, но в то же время и права. Ирен в Лондоне, – произнесла я, наконец поднимая на него взгляд с вызывающим видом.
Он ничего не отрицал:
– Хочешь теперь выпить чашечку чая?
Мы с Годфри больше не обсуждали инцидент, даже за обедом в тот вечер. Я решила, что, избегая этой темы, он надеется избежать новой лжи. Конечно, Ирен уже ведет следствие в Лондоне.
По крайней мере, мне вернули мои вещи.
Наконец я оказалась одна в комнате и стала обследовать сумку, чтобы посмотреть, нужно ли ее чинить или чистить. Как я сказала Годфри, кошелек с монетами все еще был там вместе с носовым платком, который теперь требовал стирки, и флакончиком нюхательной соли – предметом, без которого не должна обходиться ни одна женщина. Я осторожно его понюхала, чтобы избавиться от остатков миазмов напряженного дня.
С облегчением я обнаружила, что подкладка сумки не испачкалась, хотя пальцы у парня были грязные. Но раньше я не заметила свернутую в трубочку бумажку, которая лежала прямо на кремовой шелковой подкладке.
Я осторожно ее достала и расправила.
На листке были нацарапаны карандашом плохо различимые слова: «Приходите в Музей естествознания в зал позвоночных животных завтра в 11 часов утра (8-го). Важно». Письмо было подписано одной буквой: «К.».
Сердце у меня застучало с бешеной скоростью. Как это послание попало в мою сумку? Когда? Кто его передал? Я встала, собираясь позвать Годфри, но потом передумала.
