Наверное, Гуннора была более сильной и приспособленной к жизни. Вот и теперь, когда она приехала в этот ранний час, Гуннора выглядела уставшей и встревоженной, но не слабой. Она соскочила с лошади и подбежала к Альруне.
— Расскажи мне все!
Альруна оглянулась, но, кроме Гунноры и Арфаста, тут никого не было.
— Ричард… — пробормотала она.
— Он не знает, что я здесь, — объявила Гуннора. — Я попросила передать ему, что уехала с Арфастом, но не сказала куда. Люди в замке в основном еще спят, они не обратили на меня внимания.
Арфаст подошел к ним поближе, он выглядел напряженным.
— Я до сих пор не понимаю, почему должен был привезти ее сюда, — вмешался он. — Да еще и одну.
Альруна вздохнула.
— Если Агнарр увидит вооруженных мужчин, он сразу ее убьет.
Арфаст так ничего и не понял. В отличие от Гунноры.
— Агнарр захватил Сейнфреду?! — в ужасе воскликнула она.
Альруна просила Арфаста не рассказывать об этом Гунноре, но теперь кивнула.
— Я обещала ему привести тебя, за это он отпустит Сейнфреду. К счастью, он мне поверил, почуяв мою ненависть к тебе.
Гуннора смерила ее долгим взглядом.
— Ты действительно меня ненавидишь. И все же говоришь мне правду, предупреждаешь меня об опасности. Почему ты мне помогаешь?
— Я не о тебе забочусь… а о себе. — Альруна помедлила: в присутствии Арфаста ей нелегко было признаться, насколько она расчетлива. — Когда все закончится, я хочу, чтобы Ричард обо всем узнал. О том, что у меня была возможность устроить твою смерть, но я этой возможностью не воспользовалась. После этого Ричард вновь начнет мне доверять и позволит мне вернуться ко двору.
К ее облегчению, ни Арфаст, ни Гуннора ее не осуждали.
— Такая прямота делает тебе честь. — Гуннора кивнула и направилась к своей лошади.
— Что ты задумала? — Арфаст бросился за ней. — Ты не можешь сдаться этому человеку!
— Я сделаю все, чтобы спасти мою сестру. Именно поэтому я утаила от Ричарда свои намерения. Конечно, он пошел бы на многое, чтобы помочь Сейнфреде, но ее жизнь не так дорога ему, как моя.
— Ты же не можешь…
— Не бойся, я не позволю Агнарру убить меня. Но разделаться с ним — моя задача, моя и только моя. Отомстить…
— Но ты ведь женщина!
— Когда Сейнфреда будет в безопасности, ты можешь вмешаться, но не раньше! Пообещай мне! — Гуннора сурово уставилась на Арфаста.
Тот с сомнением кивнул.
Гуннора переглянулась с Альруной. Им не нужно было ничего говорить. Обе женщины преследовали свои цели, и пусть их мотивы отличались, сейчас они стали союзницами.
В предутренних сумерках они поскакали по лесу. Земля побелела от инея, луна на небе уже побледнела. Солнце еще не взошло, не прогнало месяц с небосклона, но когда троица доехала до хижины, стало уже совсем светло. Вскоре первые лучи растопят иней, но ничто не могло изгнать холод из тела Гунноры.
В воздухе сладковато пахло смертью. Агнарр оставил труп Гильды лежать перед домом. Ее кровь была черной, липкой, как смола. На запах мертвечины из леса потянулись звери.
Гуннора видела, как дрогнули губы Альруны, даже Арфаст с отвращением отвернулся, но сама она едва взглянула на это чудовищное зрелище. Сейчас Гуннора не обращала на это внимания, все ее усилия были направлены на то, чтобы найти следы Сейнфреды.
«Надеюсь, с ней все в порядке. Надеюсь, он не причинил ей боль. Надеюсь, она еще жива».
В отдалении от хижины они спешились, чтобы не выдать Агнарру свое присутствие. Гуннора остановилась и подняла руку.
— Ни шага больше! — шепнула она Арфасту. — Жди здесь!
Она все еще видела сомнение в его глазах.
Женщина указала на нож у Арфаста на поясе.
— Он мне понадобится.
Альруна, молчавшая всю дорогу, с уважением взглянула на соперницу.
— Этим ты собираешься его убить? — спросила она.
— Я не такая сильная, как Агнарр. Я не боец. Но если он поверит, что я теперь полностью в его власти, возможно, мне удастся перехитрить его. Не думай, что мне не хватит мужества или решимости.
Альруна, похоже, и не сомневалась в этом, но Гуннора чувствовала, что ее охватила дрожь — доказательство того, что не так уж она была и отважна. Женщина сжала рукоять ножа, опустилась на колени и достала деревянную дощечку. Впервые за много месяцев она вырезала руну.
— Что ты делаешь? — удивленно спросила Альруна.
— Это руна «хагалаз», — не останавливаясь, ответила Гуннора. — Руна равновесия сил, плодородия и успеха. Если же ее написать наоборот, она несет разрушение: не лечит, а вызывает болезнь, не приносит хороший урожай, а насылает град, не дарит силу, а ввергает в хаос. — Женщина подняла голову. — Ты считаешь меня язычницей. И ты права. В сердце своем я навсегда останусь язычницей. Я не доверяю богу христиан, по крайней мере настолько, чтобы идти в бой только под его защитой.
Если это и вызвало в Альруне отвращение, женщина его не выказала. Арфаст же в последний раз заговорил о своих сомнениях.
— Не могу же я отпустить тебя одну… — пробормотал он.
— В Дании существует обычай: не правитель наказывает преступника, а вся община. Считается постыдным обращаться к правителю за помощью, когда нужно отомстить. Ричард не потерпел бы моего своеволия, но он знает законы Севера и поймет меня.
— Ричард нас не похвалит за то, что ты подвергла себя опасности, а я тебя не остановил!
— Значит, вот и хорошо, что его тут нет. Оставайся здесь. Вмешаешься, когда я позову тебя.
Руна была готова. Закрепив дощечку у себя на поясе, Гуннора повесила туда и нож и спрятала все это под накидкой. Ее дрожь так и не прошла. Женщина уже направилась к хижине, не глядя на Арфаста, когда Альруна догнала ее.
— Наверное, стоит мне зайти первой, — пробормотала Альруна. — Чтобы сказать ему, что ты здесь.
Гуннора задумалась.
— Да, ты права, — признала она.
Альруна поколебалась. Она обняла Гуннору, чтобы придать ей мужества. Гуннора не ответила на ее объятия, потрясенная этим жестом. Но если Альруна хотела подбодрить ее, то Гуннора готова была принять ее помощь. Ей потребуется любая помощь в этой схватке.
Альруна вошла в хижину, Гуннора ждала снаружи. Она была не уверена, сколько времени прошло — мгновение или целая вечность. Женщина призывала силу руны «хагалаз», надеясь, что та принесет врагу поражение. О руне «иса» она не думала. Может быть, под слоем льда Гуннора стала бы сильнее, но если ей уготована смерть в этой хижине, то пусть в ее последнем взгляде на Сейнфреду читается любовь и сожаление из-за предстоящей разлуки. Пусть ее последней мыслью станут воспоминания о сыне, а последним чувством — печаль оттого, что ей больше не суждено увидеть своего малыша. Она закрыла глаза, думая о крохе, о его пальчиках, сжимавшихся на ее руке, о мягком пушке у него на затылке, щекотавшем ей подбородок, когда она прижимала к себе ребенка.
