Джим тоже на это надеялся. Но у него были другие сомнения.
– Предположим, мы найдём этот мост в первозданном виде. Как будем действовать потом? Кроме плюсика на карте, у нас нет никаких указаний.
Рита отодвинулась от столика, съёжилась в уголке и закрыла глаза.
– Разберёмся на месте.
Оковы на мёртвых руках
На конечную станцию прибыли около семи утра. Выйдя из вагона, где всю ночь скапливалась и утрамбовывалась одуряющая жара, они окунулись в зябкость ранней московской зари. Рита задохнулась от озноба и обхватила руками плечи, запахивая воображаемую куртку.
– Ничего, в вокзале согреемся, – подбодрил её Джим, одетый в джинсовую пару.
В вокзале их окружила стоголосица, и Рита не сразу услышала прорвавшийся из сумочки писк мобильника. Звонил майор Семёнов.
– Ты где, Ритусик? – спросил он буднично.
– Где-где… У Кристинки. – Рита сладко, во весь рот зевнула. – Пап, ты на часы смотрел? Ранища несусветная. Мы только в пять легли, дай поспать.
– Извини, зайка, я так, в порядке оперативной проверки… А что за базар слышится?
– К Кристинке двоюродная сестра из Туркмении заявилась, а с ней ещё человек десять. Тут такой тусняк, пап, дым коромыслом! Я, может быть, ещё на одну ночь останусь.
– Смотри, не простудись ночами-то. В одной распашонке укатила… Наблюдательный!
– Это не распашонка, пап, а самый моднявый прикид. От кутюр.
«Внимание! Граждане пассажиры! – загундел в зале голос вокзальной дикторши. – В целях предотвращения террористических актов просим вас соблюдать меры предосторожности…» Рита загородила трубку ладонью.
– Всё, пап, пока! В обед на зелёнку намылились, а я невыспатая… Вечером позвоню.
Здесь же, на Ленинградском вокзале, хлебнули обжигающего какао, заели маковниками. Рита плохо знала Москву, бывала в ней наездами. Дальновидный Джим запасся планом столичного метрополитена.
– Станция «Царицыно». Хорошо жить в эру технического прогресса!
Бывшая Царицынская усадьба, превращённая в музей-заповедник, была одним из тех участков Москвы, где громады современного города-троглодита тускнели перед живописной палитрой девственной старины. Но Риту усадьба не впечатлила.
– Энергетика тяжёлая, – пожаловалась она Джиму, когда они остановились перед Большим дворцом. – Давит. Теперь понятно, почему здесь никто не прижился.
– А мне нравится, – сказал Джим. – Роскошно! Будь я здешним владельцем, ни за что бы от такой красоты не отказался.
Они хотели попасть во дворец, однако на входе их тормознул усатый сержант ростом с дядю Стёпу.
– Закрыто. Корпоратив сегодня. Фирмачи свадьбу босса отмечают.
– Во дворце? – подивилась Рита.
– А что такого? Музею тоже чем-то подхалтуривать надо.
Когда отошли от дворца, Рита сказала Джиму:
– Мы сюда не на экскурсию приехали. Давай искать мост.
Мостов в парке оказалось много, нужный нашли к полудню. Рита сверилась с картой и обтекла взглядом каменное сооружение, аристократически выгнувшее над неглубоким овражком казавшийся эластичным хребет.
– Он.
Джим поглядел влево:
– Точно? Вот ещё один.
Рита снова справилась по карте, тот ли это район заповедника. Всё сходилось: позади, за деревьями, были дворцы, по правую руку виднелся пруд с рукотворным островком, на котором стояла арка.
– Всё правильно! Там павильон, там беседка…
– Но на карте только один мост. Второго нет.
Они сличили всё, до тонкостей, и Джим вынужден был признать, что карта передаёт внутреннюю структуру усадьбы довольно точно. Ключевые объекты были на своих местах, не хватало только одного моста.
– Который же из них нам нужен?
– Обследуем оба, – решила Рита.
– И с какого начнём?
– С того, что подлиннее. Под вторым – видишь? – дорога проходит. Там нас будет легче засечь.
– Согласен.
Им помешали: многолюдная группа иностранных туристов, лопотавших по-английски, подошла к мостам. Блондинистая экскурсоводша зачирикала про «architect Bazhenov», «empress Ekaterina» и «exciting landscape». Джим и Рита, чтобы не мозолить чужестранцам глаза, ушли в другой конец парка.
– Не переживай, – сказал Джим. – Всё равно до сумерек мы ничего не сможем сделать. Видишь, сколько народу.
Было такое ощущение, что на прогулку в Царицыно в этот погожий день выбралось пол-Москвы. Бездельники фланировали туда-сюда по всему заповеднику, Риту это раздражало. Когда её начало, согласно папиному выражению, «типать», она предложила Джиму пойти пообедать. Они вышли из парка, нашли недорогую забегаловку и подкрепились.
– Вернёмся позже, когда начнёт темнеть, – рассудил Джим. – Придётся работать ночью. Возле мостов охраны нет, никто не заметит.
Рита позвонила отцу и сказала, что отдых в Ораниенбауме так хорош, что грешно будет не провести на Кристинкиной фазенде ещё день.
– Приеду завтра к вечеру, – обязалась она.
Когда строения начал облекать полумрак, вернулись в парк. Походили между памятников архитектуры, поотирались возле пруда, ветер с которого обдавал райским холодком, и ближе к ночи прокрались к мостам.
– Подождём, – одними губами проговорил Джим.
Он перевоплотился, стал инициативным и деятельным и уже не казался Рите рохлей. Они просидели в кустах часов до двенадцати и под покровом кромешной темноты перебежали под мост, который был к ним ближе.
– Давай обследуем опоры. – В руке у Джима появился карманный фонарик. Луч, процеженный сквозь матовое стекло, юрким полозом затанцевал на кирпичах.
– Как бы сторожа не засекли…
– Они рухлядь во дворцах стерегут. Кому нужен мост?
– Вдруг они по всему заповеднику шатаются?
Джим стегал лучом по выгорбленной кладке и хмурился.
– Реставраторы здесь уже побывали.
– Неудивительно… Нашёл что-нибудь?
– Нет. – Джим потушил фонарик. – Мне всё-таки больше второй приглянулся.
– Ладно, пошли к нему.
Расстояние, отделявшее первый мост от второго, они преодолели скачками, пригибаясь до земли. Кроме шуршания травы под ногами, ничто не нарушало царственную тишь парка. Укрывшись под мостом, они глотнули воды из фляжки, нашедшейся у запасливого Джима, и снова приступили к обследованию кладки.
– Вот это другой коленкор! – Кругляш света лимонной нашлёпкой лег на кирпичи. – Поглядим, нет ли пустот. Посвети мне.
Джим передал фонарик Рите. Как фокусник извлекает кроликов из цилиндра, он извлёк из своего потрёпанного саквояжа ломик, кирку и молоток. Взвесил каждый предмет в руке, словно гадая, с какого лучше начать, взял молоток и принялся вершок за вершком обстукивать поверхность моста. «Тюк! Тюк! Тюк!» – вколачивалось в тишину.
