Сокровищницу Влад отыскал скорее по наитию. Счистил комочек раствора и за ним, в пористой бороздке, обнаружил словно бы вытаявшую сквозную лунку. Он воспринял это как должное – не удивился, не возрадовался, а без проволочек приступил к анатомированию внутримостового бункера. С молотком и зубилом дело пошло бы шустрее, но Влад придерживался правила «Тише едешь – дальше будешь» и совсем не желал опрометчивым шумом привлечь царицынских сторожей. Он углублял стамеской канавки между кирпичами до такой степени, что твердокаменный раствор превращался в крошево и переставал держать; тогда от кладки отделялся блок, и его, поддев, можно было вытащить руками. Пригодились позаимствованные у Хрофта богатырские рукавицы – и от ссадин защитили, и с баженовским цементом справиться помогли (железными перстами куда как ловко было кирпичи из гнёзд извлекать). Каждый вынутый блок состоял из шести-восьми кирпичей, поэтому работа, несмотря на её трудоёмкость, завершилась ещё до того, как наступила полновесная ночь.
Влад сидел на коленях перед прорехой в кладке и водил пальцами по шершавой кромке. Отверстый бункер всем своим видом говорил, что согласен отдаться во власть человека, впервые за многие десятилетия сумевшего заглянуть в его замурованное чрево. Влад сунул стамеску рукояткой в задний карман джинсов и полез в бункер. Как и у Джима, у него был с собой фонарь. Очутившись в комнатке-клетушке, которая находилась сразу за наружной стеной, Влад разглядел спуск в темень и уже не сомневался более, что схрон там, в подземной галерее.
Велик ли клад? Сколько времени уйдёт на то, чтобы уложить его в брезентовый рюкзак? А может, в рюкзак и не влезет? Вопросы роились в голове Влада, мешая преодолеть заключительный отрезок расстояния, которое лежало меж ним и богатством. Решив, что самое главное – сберечь выдержку, он положил фонарь на камни и, стоя внутри, заделал лаз теми же кирпичами, которые только что штабелем сложил на траве. Блоки выстроились в прежнюю мозаику, Влад вставил последний кирпич и оказался отрезанным от мира глухой стеной. Заметить снаружи ночью, что она разобрана и держится на соплях, было почти нереально.
Теперь у него времени хоть отбавляй. До рассвета можно обойти бункер, каким бы многометражным он ни был, оприходовать сокровища и тогда уже, с чувством выполненного долга, выкарабкиваться на поверхность. Влад взял фонарь наизготовку и спустился вниз.
Размеры бункера разочаровали его. Засекреченному фонду княгини Волконской было далековато до пещеры Али-Бабы. Драгметаллов и брюликов в нём, по-видимому, тоже содержалось меньше. Влад споткнулся на нижней ступеньке и удержался на ногах только благодаря саркофагу, на который вовремя опёрся рукой. Вот и золотишко, больше ему быть негде.
Скелет на цепи не заставил его содрогнуться. Всё чин чинарём: золото всегда охраняют жмуры, об этом ещё Стивенсон писал. Влад удостоил безгласного стража одним лишь беглым взглядом и занялся саркофагом. За столетия крышка приварилась к краям, оторвать её получилось только после протяжённой возни со стамеской. В затхлом бункере витала мучнистая взвесь, она набивалась в нос, мешала дышать. Взопревший Влад, отфыркиваясь, приподнял крышку, избоченился, чтобы совлечь её с саркофага и прислонить к стене, но она вывалилась из металлических, как у киборга, рук-захватов и сверглась наземь. Разиня! Бункер загудел, как колокол, могли услышать снаружи. Но для Влада это тут же потеряло значение, ибо он увидел, что саркофаг пуст. Сокровищ не было.
Влад стоял, как Киса Воробьянинов над выхолощенным стулом работы мастера Гамбса. Вот так шутку сыграла с ним Синяя птица, чтоб ей гикнуться! Не веря в то, что судьба могла выкинуть такой фортель, Влад около часа посвятил пальпации всех стен, пола и даже потолка. Результат – ноль. Он с негодованием посмотрел на прообраз Весёлого Роджера с отвалившейся челюстью. Не этот же лупастый мертвяк упёр отсюда драгоценности? На пальце у скелета блекло светилось кольцо. Влад вспомнил бодягу с перстнями: Волконская подарила Веневитинову талисман, который затем перешёл к Пушкину, а потом этот талисман проворонили лицейские музейщики.
«Тюк… тюк… тюк…» Влад, стоявший перед скелетом, на мгновение превратился в статую. Кто-то стучал снаружи в стену! Сторожа? Значит, всё-таки заметили. Недооценил их, растяпа… Недооценил и попал в западню.
Он затравленно оглянулся в поисках укрытия. Саркофаг? Захрустели выкорчёвываемые кирпичи. Движимый безотчётным желанием пропадать не напрасно, Влад дёрнул перстень, надетый на палец скелета. Палец разломился на три части, фаланги шрапнелью разлетелись по бункеру. Влад спрятал перстень в карман и нагнулся проверить, не раскололась ли крышка саркофага от удара об пол.
Крышка уцелела. Он погасил фонарь, сел в саркофаг, как в корыто, и, стараясь не шуметь, поволок её на себя. Вес у неё был немаленький, мышцы под сорочкой вздулись, на лбу выступила испарина. Надвинув крышку на саркофаг, Влад улёгся на дно и проглотил жёгшую, как стручок красного перца, слюнную затычку, застрявшую в горле. Поначалу он не улавливал никаких звуков, затем унял расходившееся сердце и расслышал слабые голоса.
В бункере кто-то находился. Но то были не сторожа, поскольку разговаривали негромко, словно сами боялись, что их застукают. Влад напружинил мускулы. Если это такие же следопыты, как он, надо готовиться к потасовке. Много ли их? Мужской голос… женский… Двое? И голоса какие-то знакомые…
В крышку упёрлись с внешней стороны, стали расшатывать. Влад согнул правую руку, левой облокотился на дно. Едва крышка сдвинулась в сторону и над ним показалось очкастое лицо, он распрямился, как лук, когда спускают тетиву, и кулак в стальной варежке стрелой унёсся вверх. Раздался крик. Влад сбросил крышку и выскочил из саркофага.
Иуда
Падая, Рита ухватилась за что-то трубчатое, оно распалось у неё в руке, уязвив осколками незащищённую ладонь. Джим, подброшенный боксёрским апперкотом, совершил акробатический пируэт и налип на стену, как жевательная резинка, умело вытолкнутая промеж зубов посредством направленного поршневого выдоха. Свалившиеся очки обрызгали пол кристалликами разбитых линз. Над саркофагом, отбрасывая косматую тень, поднялась во весь рост коренастая фигура. Рита прижалась к стене, стараясь просеяться, как мука через сито, и оказаться за пределами этой наводящей ужас пещеры. Под руками и неловко подогнутыми коленями рушились кости скелета.
Восставшее из саркофага существо вскинуло руки к потолку и, перестав хохотать, испустило боевой клич команчей, вышедших на тропу войны. Рита была близка к потере сознания, как вдруг Джим, отклеившись от стены и промакивая рукавом разбитое лицо, проговорил:
– Хватит кривляться, Вышата. Что за комедия?
Цепляясь за неровности стены, Рита встала. На неё не мигая смотрел в упор её милый Славик, только глаза его блистали не ангельским светом любви и нежности, а тем студёным огнём, какой обыкновенно пылает в глазах беспринципного нигилиста.
– Ты? – Рита с надсадой разомкнула спёкшиеся губы. – Откуда?
– Некогда рассказывать, ласточка, – елейно пропел Вышата и вылез из саркофага. – Не дура, сама поймёшь. А мне пора… как это принято выражаться у гангстеров?… рвать когти. Проще говоря, линять.
