Ушкуй несло к незнакомому побережью, окруженному рифами. Когда после очередного всплеска волн море на мгновение разглаживалось, выщербленные прибоем верхушки скал показывались из воды, как острые клыки из пасти хищника.
- Разобьемся! - вырвалось у Глеба. - Надо поворачивать!
- Как?!
Глеб в отчаянии обвел глазами палубу, ища средство, которое дало бы шанс на спасение. Парус? Убийственный северо-западный ветер превратился в ураган, и парус только ускорил бы гибель. Весла? Они были бессильны против той неодолимой силы, которая несла ушкуй к острову. Что же еще?..
- Коста! - послышался вдруг слабый голос Ильи. Он приподнялся на локте. По красному от напряжения лицу ручьями стекала влага - пот? слезы? морская вода? Шум ветра и волн проглотил половину слов, оставив лишь обрывки:
- ...моги... няться...
- Что?
- Помоги... подняться...
Коста, как ребенка, взял его на руки. Тело Ильи показалось ему легче пушинки.
- Куда?
- К борту.
Коста поднес его к борту, бережно поставил на ноги. Илья с минуту постоял, глядя на бушующее море и сосредоточиваясь. Потом начал нараспев читать заговор. Глеб стоял у противоположного борта, ноги приросли к палубе. Сердце в груди грохотало громче прибоя, а до ушей долетали полупонятные фразы:
- Юг да летник, пора потянуть... Запад-шалонник, пора покидать... Тридевять сторон все сосчитаны... югова наперед пошла... Западу-шалоннику спину оголю... У юга да летника жена хороша, у запада-шалонника жена померла...
Илья замолчал, потом повернулся, посмотрел огромными распахнутыми глазами на Косту, на Пяйвия, задержал взгляд на Глебе...
- Если что не так... не поминайте!
Сжал зубы. Опираясь здоровой рукой на плечо Косты, замершего, как каменный истукан, поставил ногу на борт, поднялся в полный рост над гремящей бездной. Глеб не мог больше смотреть и зажмурился.
- Нет!
Это крикнул Пяйвий. Крикнул так пронзительно, что из неба, как из продырявленного шилом мешка, посыпалась снежная крупа.
Глеб открыл глаза. Ильи на палубе не было. Возле борта стоял Коста и обеими руками удерживал рвущегося в воду Пяйвия.
- Успокойся! Хватит!
Пяйвий, рыдая, подбежал к Глебу, но Глеб смотрел поверх его головы туда, где над поверхностью моря мелькала глянцевитая спина морского змея.
- Добычу почуял, - чужим голосом проговорил Коста.
Глеб ощутил, как в мозг откуда-то извне проник черный сгусток гнева будто наконечник стрелы пробил череп. Этот сгусток вспыхнул адским огнем, выжег разум и наполнил голову чем-то бурлящим, похожим на расплавленный металл.
На палубе, возле носилок, на которых минуту назад лежал Илья, валялась секира. Глеб, уже не отдавая себе отчета, схватил ее и ринулся на корму, над которой, как кошмарное видение, поднялась громадная голова с раскрытой пастью.
- Куда? - Коста метнулся наперерез, но остановить Глеба было уже невозможно. Он взмахнул секирой и с рыком, перекрывшим грохот урагана, всадил ее в нижнюю челюсть чудовища.
Змей взревел от боли и клацнул зубами. Рукоятка секиры переломилась, словно тростинка, и в руке у Глеба остался обломок длиною в несколько вершков.
- Назад, дурак! - Коста, как лев, прыгнул ему на плечи и опрокинул на доски.
Зубы змея защелкали над палубой - с них, вперемешку со слюной, капала густая смрадная кровь. Потом он взвился в воздух, подобно гигантской бескрылой птице, пролетел над ушкуем - от кормы к носу - и рухнул в воду.
Глеб поднял голову. От мачты остался голый столб - реи вместе с парусом и снастями были снесены начисто.
- Вот тебе и...
Договорить не успел - ушкуй дернуло так, что окончание фразы провалилось обратно в горло. Веревка, каким-то чудом зацепившаяся за верхушку мачты и ушедшая другим концом в воду, натянулась... ослабла... опять натянулась. Ушкуй стал крениться набок. Глеб вскочил, схватился за пояс - меча не было. Стал лихорадочно обшаривать одежду в поисках ножа.
Из воды снова вынырнула окровавленная пасть. В ней застрял скомканный парус, от которого к мачте тянулась та самая веревка. Змей исступленно мотал головой, хрустел обломками рей и был похож на лошадь, грызущую удила.
Пяйвий с ножом в руке бросился на нос корабля, чтобы перерезать веревку, но Коста в три прыжка настиг его и крепко сжал пальцами тонкое запястье.
- Не спеши! Все одно пропадем.
Течение мчало ушкуй вместе с барахтавшимся змеем на рифы -до них оставалось совсем немного. Веревка оказалась прочной - змей силился перекусить ее, но запутывался еще больше. Четыре петли вперехлест легли на его толстую шею. Устав бороться, он нырнул в воду, вынырнул и только тут заметил рядом с собой черные зубцы камней. Перепуганный, рванулся прочь - буравом ввинтился в набегавшую волну и потянул за собой ушкуй.
Нос корабля резко повело влево. Глеб, держась за борт, увидел, как скалистый берег, с неумолимой быстротой надвигавшийся на ушкуй, вдруг замер и стал удаляться. Буруны остались за кормой. Напоследок под днищем заскрежетало корабль, налетев на каменную плиту, подпрыгнул, и из-под кормы выскочил отколовшийся кусок киля. У Глеба перехватило дыхание.
- Коста!
Коста пинком сшиб крышку люка и исчез в трюме. Корабль несся с такой стремительностью, что казалось, у него выросли крылья. Остров, так и оставшийся неведомым, растаял в дали.
- Днище цело. Порядок! - сообщил Коста, выглянув из трюма.
Радоваться этому обстоятельству было некогда. Глеб перебежал на нос, и его глазам предстало фантастическое зрелище. Впереди, рассекая волны, мчался змей. Его голова то и дело погружалась в воду, но веревка не давала ему уйти глубоко - он сердито фыркал и, рассыпая брызги, бил по воде хвостом. За ним тянулся широкий пенистый шлейф, а следом - струя в струю - плыл ушкуй. Мокрая веревка дрожала, одно из девяти волокон лопнуло, но остальные были целы...
- Любуешься? - спросил Коста. - На змеях, поди, не катался?
- Что? - Мысли в голове у Глеба скакали как блохи - быстро и беспорядочно.
- Говорю, змеев запрягать не доводилось?
- В первый раз...
Рядом, раскрыв от изумления рот, стоял Пяйвий. Коста положил ему руку на плечо.
- У вас их тоже не запрягают?
- Нет...
- Зря. Гляди, какая силища! Вернешься, расскажешь своим - пускай кумекают.
- Еще неизвестно, кто куда вернется, - пробормотал Глеб. - Затащит нас эта тварь туда, откуда не выбраться.
- Пока что тащит, куда надо. На север.
- Только бы не передумала...
Змей тянул их на буксире целый день и к вечеру окончательно выдохся начал двигаться судорожными рывками, а его неподъемная туша стала все чаще и чаще бессильно виснуть на веревке, грозя потопить ушкуй вместе с путешественниками. Но тут перетерлось последнее волокно, и веревка оборвалась. Змей с обрывком на шее, раздувая бока, ушел в глубину, а корабль, потеряв скорость, закачался на волнах.
