- Тиррв!
"Тиррв! Тиррв! Тиррв!"
- А теперь по-русски... Здравствуй! "Здравствуй! Здравствуй! Здравствуй!"
- Так-то лучше...
Глеба разобрало внезапное веселье.
- Мы из Новгорода. Из Новгорода! "Из Новгорода! Из Новгорода!"
- Не ори, - обернулся Коста. - Накличешь...
Голоса и смех окружали их до тех пор, пока олени не перенесли кережу через замерзшее озерко. После этого наступила тишина, лишь по-прежнему похрустывал снег под острыми копытами. Упряжка углубилась в густой лес, и со всех сторон ее обступили мрачные сосны. Олени пробирались между ними медленно и осторожно.
- Смотри-ка! Вежа, - сказал Коста, углядев впереди остроконечный холмик.
- Одна? В такой глуши?
- Ну и что! Вспомни Элльма. Глеб привстал и посмотрел вперед.
- Может, это погост Истертой Скалы? Может, мы уже добрались?
- Так быстро?
Они подъехали поближе. Вежа стояла под разлапистой сосной, окруженная сугробами. Вместо оленьих шкур она была покрыта мхом и дерном и выглядела убого.
- Нет, погостом и не пахнет, - уверенно сказал Коста. - Тут, пожалуй, верст на сто вокруг ни одной живой души.
- Но кто-то же в ней живет!
- Сейчас поглядим. Ну-ка, стойте!
Он потянул узду, но олени замотали головами и потащили кережу дальше. Незнакомая - или, наоборот, знакомая? - вежа пугала их. Глеб заметил это и тронул Косту за плечо.
- Давай не будем останавливаться... Мало тебе медведя?
Упоминание о медведе только раззадорило Косту. Намотав поводья на кулаки, он откинулся всем телом назад, и олени стали. Над вежей курился легкий дымок, но рядом с ней не было видно ни человечьих, ни оленьих следов.
Глеб потянул к себе меч.
- Помнишь, что говорил Элльм? "Огги сделает все, чтобы вам помешать, поэтому дайте оленям волю..."
- Помню. - Коста пружинисто выпрыгнул из кере-жи. - А еще он говорил, что в нас есть сила. Разве не так?
- Лучше не рисковать.
Коста взял булаву, сделал несколько шагов по хрустящему снегу.
- Чего ты боишься? Мы только заглянем. Если что - олени у входа.
Вдвоем они осторожно подошли к веже. Коста, держа булаву наготове, отдернул завесу и шагнул внутрь.
В лицо пахнуло затхлостью. Посреди вежи, в очаге, мерцал слабый огонь, возле которого, накинув на зябкие плечи затертую до дыр оленью шкуру, сидела древняя старуха. Увидев нежданного гостя, она часто-часто заморгала глазами цвета остывшего пепла, но на ее сморщенном лице Коста не прочел ни тревоги, ни страха. Больше в веже не было никого.
- Заходи, - бросил Коста через плечо и прицепил булаву к поясу.
Глеб шагнул через порожек.
- Тиррв!
- Тиррв, - ответила старуха скрипучим голосом. - Ке тыйй либпе?
Коста развел руками.
- Извини, бабуля, мы не местные.
- Ке тыйй либпе? - повторила старуха, не двигаясь с места. - Каст тыйй пудэт?
- Что она говорит?
- Откуда я знаю! - Глеб оглядывал затканные плесенью стены. - Наверно, спрашивает, кто мы такие.
Коста не церемонясь подсел к старухе и стал объяснять:
- Мы издалека. Из-за моря. Руши - слышала про таких?
- Руши? - Ее пепельные глаза задвигались. - Тыйй... руши?
- Кажется, дошло. - Коста сунул в огонь горстку березовой стружки, разбросанной вокруг очага, и пламя слегка приподнялось, осветив тесное жилище. - Ты нас не бойся. Мы не со злом. Мы отдохнем и поедем дальше.
- Ке тон лях? - продолжала допытываться старуха.
- Тьфу ты... Сказано, не понимаю. Глеб! Может, ты растолкуешь?
Глеб отмахнулся:
- Говори сам.
Смотреть в веже было не на что - ворох сухого ягеля, горка птичьих перьев и скомканная рогожа. Похоже, хозяйка - кто бы она ни была - жила в полной нищете.
- Бабуля, - сказал Коста ласково, - можно нам у тебя переночевать?
Он сложил ладони вместе и прижал к щеке, изображая подушку.
- Ночлег, спать... Понимаешь?
Старуха поняла и молча указала на ягель - мол, устраивайтесь. Коста встал и обрадованно хлопнул руками по коленкам.
- Аида за дровами!
Они вышли из вежи. Коста подошел к упряжке и достал вукс с провизией.
- Сейчас отогреемся, поужинаем... Заодно и бабулю подкормим - уж больно тощая.
- Коста, - сказал Глеб с тревогой. - Олени дрожат...
Олени пугливо озирались по сторонам и шаг за шагом отодвигались от вежи. Коста порылся в мешке, достал веревку, сплетенную из прочных корней (Элльм называл ее "хигна"), привязал к сосне и набросил петлю на рога одного из оленей. Потом положил ему на спину тяжелую руку и провел ладонью по искрящейся шерсти.
- Успокойтесь, глупые. Никого тут нет.
- Странная бабка, - сказал Глеб полушепотом. - Откуда она взялась? Почему одна?
- Вопросы интересные, - задумчиво проговорил Коста. - Я бы расспросил, да она по-русски ни бельмеса.
-Может, уедем?
- Неловко. Сперва напросились, а теперь бежать? Переночуем, а с утра пораньше тронемся.
Глебу хотелось сказать еще что-то, но Коста с мешком в руке уже зашагал к веже. Олени покорно замерли под сосной. Глеб вздохнул и пошел рубить ветки.
Сразу после ужина легли спать. Старуха устроилась возле очага, на рогоже, Глеб с Костой - под стенкой, на ягельной подстилке. От жаркого пламени заросшие инеем шесты внутри вежи оттаяли и покрылись крупными каплями, но из всех щелей тянуло ледяным холодом, и Глебу пришлось надеть койбицы. Обоим не спалось. Коста ворочался с боку на бок, поглядывая то на старуху, то на завешенный грязной тряпкой вход.
Задремали только под утро. Сквозь тонкую пелену беспокойного сна Глеб продолжал улавливать звуки, запахи, холодные прикосновения сквозняков. Сквозняки... По открытому лицу пробежала волна морозного воздуха, и Глеб проснулся.
Через реппень лился жидкий, как ряженка, лунный свет. Он падал на то место, где был очаг, и круглым пятном растекался по полу.
- Коста! - Глеб тряхнул друга за плечо. - Проснись!
Коста поднял голову и стал тереть кулаками сонные глаза.
- Что стряслось?
- Старуха исчезла! - прошептал Глеб, шаря глазами по веже.
- Как исчезла? - Руки Косты опустились, он сел и уставился на качавшуюся над входом занавеску. - Вышла?
