Николай Николаевич предстал перед нами в облике очень старого на вид, но еще весьма энергичного человека. Он уже плохо видел и слышал, и поэтому разговор иногда уходил в сторону от основной темы. Но для нас, собственно, наибольший интерес представляли в данной ситуации не одномерные проводники, а личность этого легендарного человека.
В то время ему было девяносто лет, но он не потерял интереса к конкретным научным проблемам и был в курсе работ своих сотрудников. Беседа длилась около тридцати минут, и все время Николай Николаевич непрерывно курил папиросы, ставя тем самым под сомнение известное всем предупреждение Минздрава. В конце он благословил наше сотрудничество и велел держать его в курсе дел. Дело сразу пошло, но вот жалко только, что полученных результатов Николаю Николаевичу мы доложить не успели.
Немало выдающихся ученых довелось мне повстречать на научном пути и за рубежом. Среди них были и всемирно известные нобелевские лауреаты, и классики науки, взаимодействие с которыми для нас было престижным и полезным, но я остановлюсь лишь на наших научных контактах с немецким физиком Людвигом Гензелем. Активный этап в наших взаимоотношениях наступил после первого Германо-Советского семинара по спектроскопии твердого тела. Семинар проходил в Штутгарте, в Институте Макса Планка, где Гензель был директором. Мы представили обзор своих к тому времени уже достаточно многочисленных экспериментальных результатов для кристаллов различного типа. Было видно, что у Гензеля они вызвали несомненный интерес, но одновременно ощущалась и какая-то настороженность. Суть ее стала нам понятна во время ответной встречи в Москве.
Для немецкой делегации в нашем институте была подготовлена специальная трехчасовая программа посещения лабораторий. Гензель же сразу отделился от общей группы и направился к нам. Его интересовало решительно все. Никогда еще мы не имели более заинтересованного и дотошного визитера. Он сам устанавливал на спектрометре исследуемые образцы, выбирал условия измерений. В процессе записи спектров перекрывал рукой невидимый глазом луч, чтобы убедиться, что измерения проводятся натурально, без компьютерной имитации.
Вскоре мы всё поняли, и он подтвердил нашу догадку о своем сомнении относительно того, что мы владеем экспериментальной техникой, которой нет ни в одной другой лаборатории мира. Встречая наши результаты в литературе, он до этого момента не воспринимал их как реальность. Теперь все круто изменилось. Наши отношения стали более доверительными, но в них появилась с его стороны какая-то грустинка. Отмахнуться от наших данных теперь было нельзя, так что мы стали для него серьезными конкурентами.
Однако вернемся к контрольному визиту Гензеля в нашу лабораторию. Экскурсия по институту основной группы немецких ученых, как это всегда бывает в подобных случаях, несколько затянулась. К нам они пришли уже в цейтноте и подуставшими. Видя это, я пошел на необычный шаг и попросил Гензеля рассказать своим коллегам о нашем экспериментальном подходе и результатах на родном немецком языке. Гензелю мысль понравилась, он всегда был готов проявить оригинальность. Гости сразу оживились. В выигрыше оказался как сам Гензель, показавший свою осведомленность, так и мы, использовавшие его авторитет. Больше всех удивился происходящему наш «российский специалист в штатском», сопровождавший немецкую делегацию. На его вопрос, откуда Гензель так хорошо знает нашу технику и работы, я скромно ответил, что это не удивительно, так как они известны во всем мире.
Сознаюсь, что тогда это было некоторым преувеличением.
В дальнейшем при работе в оборонной отрасли мне посчастливилось взаимодействовать с выдающимися конструкторами: академиками В. Ефремовым, Б. Бункиным и А. Савиным – разработчиками важнейших систем противовоздушной обороны. Будучи уже в преклонном возрасте, все они сохраняли высокую работоспособность и были полны творческих замыслов. Особенно в этом плане меня поразил А. Савин. Во время подготовки к отраслевой научно-технической конференции я попросил его провести одну из секций. Он с готовностью согласился и развернул небывалую подготовительную работу – лично встретился со всеми предполагаемыми докладчиками и детально обговорил тезисы выступлений. На конференции секция Савина длилась по времени вдвое дольше других, так как после каждого доклада Савин инициировал его обсуждение.
А. Савин личность вообще легендарная. Великая Отечественная война застала его студентом пятого курса Высшего технического училища им. Н. Э. Баумана. Он был откомандирован на артиллерийский завод в Нижний Новгород. Уже в 27 лет за разработку орудийного противооткатного устройства был удостоен Сталинской премии. Потом получил еще две. Был активным участником «атомного проекта», затем работал в КБ-1 по тематике ПВО. Венцом его деятельности стала космическая система раннего предупреждения о ракетном нападении. Это была задача такой сложности, что многие авторитетные академики сходились во мнении о принципиальной невозможности создания системы и пытались убедить в этом руководство страны. Тем не менее, наперекор всем мнениям и трудностям, Савину удалось реализовать свой дерзкий замысел.
Сейчас в свои девяносто с лишним лет Савин продолжает работать и активно занимается спортом. Это ли не доказательство полезности для человеческого организма напряженного умственного труда в сочетании с разумными физическими нагрузками.
Н. Ефремов и Б. Бункин на протяжении многих лет конкурировали друг с другом в разработках систем ПВО. Прежде всего это касалось уникальных комплексов С-300, получивших в мире широкое признание. Острая конкуренция наложила серьезный отпечаток и на их личные отношения. Общаться с ними можно было только по отдельности. При этом каждый из них был очень приятным и открытым человеком. Прямо как А. Прохоров и Н. Басов.
Судьба так распорядилась, что и из жизни эти выдающиеся ученые ушли парами. Басов умер в 2001-м, а Прохоров в 2002-м, Ефремов в 2006-м, а Бункин в 2007 году. Что-то очень серьезное связывало их в этом мире. Они были подобны куперовской паре в сверхпроводнике (извиняюсь перед неосведомленными) – разрыв связи разрушает сверхпроводимость. Они не дружили, но знали друг другу цену. Многие годы, как спортсмены на марафонской дистанции, они поочередно догоняли и обгоняли друг друга. Отчасти это стало как бы целью их жизни. После потери спарринг-партнера бежать дальше стало не с кем.
Практически все выдающиеся ученые сугубо индивидуальны и интересны, хотя далеко не все приятны в общении и жизни. Уникальным примером преданности науке и Родине является академик А. Воробьев, выдающийся специалист в области гематологии. Личное благополучие для него настолько несущественно, что сотрудники вынуждены заботиться о приобретении ему нового костюма взамен вконец изношенному. Зато проблемы народа для него крайне важны как с точки зрения специалиста по сложнейшим болезням, так и гражданина, прошедшего через многие драматические и даже трагические события нашей истории.
Уход из жизни выдающихся ученых подчас оборачивается распадом больших научных школ и деградацией целых научных коллективов. Примеры тому есть и в фундаментальной, и в прикладной науке.
Что поделаешь?
